— Хочу еще сообщить вам, что ваша подруга… Рада, кажется?.. находится в полной безопасности. С нею ничего не случится, вы можете быть совершенно спокойны… естественно, если вы будете вести себя до самого конца так же примерно, как и сейчас. До свидания.
Сим молча поклонился и пошел к двери, огромный, упругий, бесшумный. На пороге он обернулся и сказал:
— Не скажете ли вы, что будет с Гаем Гаалом?
— С кем?.. Ах, этот капралишка… Ничего страшного. Собственно, он ни в чем не виноват, а на публику производит благоприятное впечатление разумное сочетание жестких мер с мягкими. Его даже не разжалуют, он опытный военный, а у нас не хватает младших офицеров. Пойдет в штрафные роты, вот и все.
Сим поблагодарил и вышел. Некоторое время прокурор смотрел на дверь, потом сказал вслух: «Годен», достал из стола апелляционную претензию защитника с просьбой о помиловании и написал карандашом: «Смертную казнь заменить бессрочной каторгой. Ввиду молодости, неопытности и в знак беспредельной доброты Н. О.» Потом он перевернул лист и на обратной стороне написал крупными буквами: «Для пользы дела. Умник». Все. С этим было покончено. Теперь будем ждать. Полгода, год. Он не заставит ждать дольше. Так. Что же нужно от меня Страннику? Из его банды мы никого не трогали… Средства? Смешно… Что же ему нужно? Он только что вернулся — таскался где-то два месяца, как и каждое лето… Массаракш! Сколько денег затрачено, а я все не знаю, куда он уезжает, зачем, почему на два месяца и почему всегда летом… Ну, ладно. Что же случилось за эти два месяца? Съели Ловкача… Вряд ли его это интересует. Начали строить новый центр… Из-за этого он ко мне не придет… не ко мне и, во всяком случае, не ночью.
Да и знал он об этом центре. Что еще? Может быть, открыл что-нибудь и хочет поделиться радостным известием со своим лучшим другом? Прокурор ядовито хихикнул. Да, хотел бы я быть его лучшим другом… Черт возьми, может быть, я и ошибаюсь, может быть, мне следовало принять его сторону. Если он сделает то, что обещал на том заседании… Но ведь у них ничего не выходит. А если начнет что-нибудь получаться, я узнаю своевременно и успею переориентироваться… Так что же произошло? Гм… А ведь остается только одно — процесс! Срок выполнения приговора — завтра в полдень. Если его это интересует, то он действительно должен был бы приехать сейчас, ночью. Кто же его может интересовать? Прокурор уже знал ответ. Он вскочил и взволнованно заходил по кабинету. Массаракш! Зачем ему мой Мак? Зачем Страннику мой славный добрый многообещающий бунтовщик? Для научных целей? Возможно… но для этого необходимо предположить, что он знаком со всеми материалами. Сомнительно. Прокурор потер руки. Такие ситуации он любил. «Мой милый Мак! — сказал он. — Кажется, я сейчас продам тебя. И клянусь тебе Мировым Светом, я возьму за тебя дорого». Ах, массаракш, хороший товар не залеживается! Во всяком случае, необходимо принять все меры. Прокурор проворно бросился к столу, выдвинул потайной ящик и включил все фонографы и скрытые камеры. Эту сцену надлежит сохранить в веках. Ну, где же ты, Странник?
От нетерпения прокурора ударило в дрожь; он бросил в рот несколько ягод, но дверь уже отворилась, и, отстранив референта, в кабинет вошел этот верзила, этот холодный шутник, эта надежда Отцов, ненавидимый ими, обожаемый ими, ежесекундно повисающий на волоске и никогда не падающий, тощий, сутулый, с круглыми зелеными глазами, с большими оттопыренными ушами, в своей вечной нелепой бархатной куртке до колен, лысый, как попка, — чародей, вершитель, пожиратель миллиардов. Прокурор поднялся ему навстречу. С ним не надо было притворяться, скалиться в притворной улыбке и говорить вымученные слова.
— Привет, Странник! — сказал прокурор. — Пришел похвастаться?
— Чем? — спросил Странник, проваливаясь в известное всем кресло для посетителей и нелепо задирая колени. — Массаракш! Каждый раз я забываю про это чертово устройство. Когда ты прекратишь издеваться над посетителями?
— Посетителю должно быть неудобно, — сказал прокурор. — Посетитель должен быть смешон, иначе какое мне от него удовольствие. Вот я сейчас смотрю на тебя, и мне весело.
— Да, я знаю, ты веселый человек, — сказал Странник. — Только очень уж непритязательный. Ты тоже можешь сесть.
Прокурор вспомнил, что все еще стоит. Как всегда, Странник быстро сравнял счет. Прокурор сел поудобнее и хлебнул целебной дряни.
— Итак? — сказал он.
Странник приступил прямо к делу.
— У тебя в когтях, — деловито сказал он, — человек, нейтральный к А-излучению. Он мне нужен. Ты знаешь, зачем.
— Не знаю, — сказал прокурор. — Кроме того — и это более существенно и непонятно — я не знаю, откуда тебе известно о существовании такого человека.
— Слухом земля полнится, — небрежно сказал Странник.
— Гм… Если земля полнится государственными тайнами, то ее надлежит засадить на пятнадцать лет по статье сто третьей.
— Займись, — сказал Странник.
— Я не шучу, — сказал прокурор. — Ты ничего не должен был знать об этом человеке. — Прокурора вдруг осенило. — Если только ты не связан с подпольщиками, конечно.
— Что и откуда я знаю — это не твое дело. Я ведь не спрашиваю у тебя имя агента номер двести два…
Прокурор засмеялся.
— Готов меняться, — сказал он. — Я тебе назову двести второго, а ты мне — своего. У тебя, кажется, клички, а не номера.
— Ты слишком добр, — сказал Странник нетерпеливо. — У тебя всего три агента, и одного из них ты готов обменять. Это излишняя щедрость, я не могу ею воспользоваться. Вернемся лучше к нашему Симу. Что ты за него хочешь?
— Фи! — сказал прокурор, откидываясь на спинку кресла. — Ну что у тебя за манеры? Никакой деликатности. Все вы, пандейцы, грубы и неотесаны. Бог с вами. А что ты мне можешь предложить?
— Первый же защитный шлем.
Прокурор присвистнул.
— Во-первых, дешево. Мне нужен был бы не первый, а единственный. А во-вторых, до ваших шлемов еще надо дожить, а у меня слабое здоровье.
— Если ты отдашь мне Сима, я сделаю шлемы быстрее.
— Ой ли?
— Ну хорошо, чего же ты хочешь?
Прокурор сложил руки на животе и покрутил пальцами.
— Маленькое одолжение, дружище. Я хотел бы просить у тебя маленького одолжения. Даже не я, а мы, все наше крыло.
— Выкладывай, выкладывай.
— Видишь ли, нам известно, что Дергунчик поручил твоей банде разработать излучатель направленного действия. Дергунчик, конечно, дубина, сам не понимает, что затеял. А мы, скромные администраторы, посоветовались тут и решили, что создавать сейчас такие излучатели несвоевременно. Надо бы придержать эту работу, как ты полагаешь, Странник, а?
Странник усмехнулся.
— Боишься, паук? — сказал он.
— Боюсь, — сказал прокурор. — А ты не боишься? Или ты, может быть, вообразил, что у тебя любовь с Дергунчиком на века? Он ведь тебя же твоим же излучателем… это же дважды два!
Странник снова усмехнулся.
— Убедил, — сказал он. — Договорились. Давай сюда Сима. Прокурор покачал головой.
— Ну что ты, — сказал он укоризненно. — Разве так можно? Ты придержи направленный излучатель, я придержу Сима. Действительно, совершенно бессмысленно казнить такого милого молодого человека. Его надо помиловать, и его помилуют. А как только будет готов шлем…
— Для того, чтобы изготовить шлем, мне нужен Сим.
— Вздор. Вздор, милейший! Сим нужен тебе для другого, и если ты хочешь, чтобы он остался жив, ты мне скажешь, для чего он тебе нужен.
Странник пожал плечами.
— Я мог бы что-нибудь выдумать, — сказал он, — но это глупо. Сим нужен мне в лаборатории как подопытный кролик. Вот и все.
Прокурор пронзительно посмотрел на него, ничего, как всегда, не обнаружил и сказал:
— Ну ладно, я не волк какой-нибудь. Придержи излучатель, и когда шлем будет готов, получишь Сима живого и здорового. Согласен?
Странник хмуро глядел в окно.
— Гарантия, что он будет жив и здоров.
— Мое крайнее нежелание познакомиться с направленным излучателем.
— А куда ты его денешь? Сгноишь в тюрьме?
Прокурор мысленно восхитился небрежностью, с какой был задан этот вопрос. На такой вопрос мог бы ответить даже самый осторожный и опытный человек. Если бы, конечно, не ждал его заранее.
— Ты получишь Сима живым и здоровым, — сказал он.