Язык, на котором Максим пытается разговаривать с Нолу (Рыбой), с Фанком, с террористами, когда ему не хватало слов: в рукописи, в журнальном издании, в собраниях сочинений издательств «Terra Fantastica» и «Сталкер» — русский; в собрании сочинений издательства «Текст» — немецкий; в остальных книжных изданиях — линкос.
Странник говорит Максиму «Дурак… Мальчишка» в рукописи и «Неве» по-русски, а в остальных изданиях по-немецки: «Dumkopf! Rotznase!» (Дурак! Сопляк!).
Вместо танков упомянуты панцервагены, вместо младших командиров — субалтерн-офицеры, а вместо «штрафников» — «блицтрегеры». Иногда водка заменяется шнапсом, «цигарка» — «сигаретой», а вместо леденцов — жареные орешки.
Не только аналогии с нашей страной, но даже аналогии с Землей были ненавистны цензорам. Медведей быть на чужой планете почему-то не может. Поэтому конкретные «медведи» (Гай предполагает, что Мак был воспитан медведями) заменяются общим «звери».
Вместо двух мощных архипелагов в другом полушарии, на которых обосновалась Островная Империя, в этом мире Островная империя находилась на трех архипелагах антарктической зоны.
Вместо чумы — вообще эпидемия. Вместо ядерного физика и ядерщика — просто ученый. Вместо запаха табака и одеколона — дым курительных палочек. А вместо креветок под пиво — озерные грибы в собственном соку.
На картине, изображающей старинное сражение, вместо «тесные мундиры, обнаженные сабли и много клубов белого дыма» — «щетинистые панцири из дранки, обнаженные пилообразные мечи и целый лес копий, похожих на вилы».
Из вполне узнаваемого описания трамвая («Еще левее с железным громыханием брела некая разновидность электрического поезда, поминутно сыплющая синими и зелеными искрами, дочерна заполненная пассажирами, которые гроздьями свисали из всех дверей») Авторам пришлось сделать нечто фантастическое: «Еще левее, железно погромыхивая единственным колесом, брела некая разновидность гиромата, поминутно сыплющая синими и зелеными искрами, дочерна заполненная пассажирами».
Меняются и привычные выражения: вместо «черт здоровенный» — «зверь здоровенный», вместо «не улыбайтесь, как майская роза» — «не улыбайтесь, как рыба-пугало», вместо «мил человек» — «друг симпатичный».
Вместо описания лица, где странностью подавался непривычный разрез глаз, в тексте идет описание лица с непривычным разрезом ноздрей.
Вместо сравнения «не то пальм, не то кактусов» — «диковинных деревьев».
Итак, Неизвестные Отцы (как намек на «отец народов») стали Огненосными Творцами. Заменены были и почти все «клички» Неизвестных Отцов: вместо Папы — Канцлер, вместо Свекра — Барон, вместо Тестя — Граф, вместо Деверя — Султан. Комиссии галактической безопасности не повезло и в этом издании. Она стала Советом галактической безопасности. Гвардия изменилась на Легион, капитан изменился на бригадира, лейтенант — на ротмистра, каторжники и осужденные — на воспитуемых (а каторга, соответственно, стала называться ссылкой на воспитание), боевые медали и ордена — на пуговицы и нашивки, самоходные установки на самоходные «баллисты», отбой — на отход ко сну, подпольщики — на террористов, гимназисты — на школяров, «бронированные орды» — на просто «силы», «Стальной Плацдарм» — на «Главный Плацдарм». Убрано выражение «штрафная танковая бригада», а вместо заградотрядов — жандармские машины. Дворец Отцов в этих изданиях назывался Домом Творцов, а Курортное шоссе — почему-то Одиннадцатым.
«Патриотический Союз Промышленности и Финансов» стал «Имперским Союзом промышленности и финансов» (в «Неве» ему тоже не повезло, там он не «Патриотический», а «Верноподданный»). «Чрезвычайный трибунал», столь знакомый нам по истории, изменился на «Черный трибунал».
Изменялись и географические координаты. Вернее, о них не говорилось. «Зловещий напор с Юга» назывался «зловещим напором Леса»; убираются указания «на Южной границе», вместо «на Юге» — «в лесах», вместо «южных обстоятельств» — «тамошние обстоятельства».
Убрано было и точное обозначение времени, когда Неизвестные Отцы получили власть — двадцать четыре года назад. Так же тщательно убираются и временные рамки истории страны — сколько лет назад была война, даже сколько лет Умник занимает место генерального прокурора.
Изменилась и история страны. Вместо «страна вплоть до последней разрушительной войны была значительно обширней и управлялась кучкой бездарных финансистов и выродившихся аристократов, которые вогнали народ в нищету, разложили государственный аппарат коррупцией и в конце концов влезли в большую колониальную войну, развязанную соседями» сообщалось: «…страна была раньше значительно обширней и владела огромным количеством заморских колоний, из-за которых в конце концов и вспыхнула разрушительная война с ныне уже забытыми соседними государствами». А также убрано описание изменений при новых правителях: «Энергичные анонимные правители навели относительный порядок, жесткими мерами упорядочили экономику — по крайней мере в центральных районах — и сделали страну такой, какова она сейчас. Уровень жизни повысился весьма значительно, быт вошел в мирную колею, общественная мораль поднялась до небывалой в истории высоты, и, в общем, все стало хорошо». Убрана и оценка Максимом правления: «…представляет собой некую разновидность военной диктатуры».
Убираются исторические реалии, могущие какими-то деталями намекнуть читателю на историю нашей страны. Убрано описание гибели брата Рады: «…десять лет назад к столице подступили мятежники, началась эвакуация, в толпе, штурмующей поезд, затоптали бабушку, мать отца, а через десять дней умер от дизентерии младший братишка…» Описание голода во время войны осталось, но вместо «варили похлебку из клея, соскобленного с обоев» — «варили похлебку из кузнечиков и сорной травы».
Из допроса Гэла Кэтшефа убрано, что воевал он на юго-западе, был начальником полевого госпиталя, затем командиром пехотной роты, что были и ордена, и ранения. Убраны подробности из Описания жизни Зеленого: «…и, кажется, убийца, порождение черного послевоенного времени, сирота, шпана…»
Убран и намек на имперское прошлое Страны Отцов: «Между прочим, он говорил, что Страна Отцов — только кусочек, охвостье бывшей великой нашей империи, и столица раньше другая была, в трехстах километрах южнее — там, говорит, до сих пор остались еще развалины, причем, говорит, величественные…» И это тоже убрано (очень похоже на послевоенный СССР, не правда ли?): «театры, цирк, музеи, собачьи бега… церкви, говорят, были особенной красоты, со всего мира сюда съезжались посмотреть, а теперь — мусор один, не поймешь, где что было».
Аналогия с «железным занавесом» из речи Колдуна также убрана: «Вам бы прибыть сюда лет пятьдесят назад, когда еще не было башен, когда еще не было войны, когда была еще надежда передать свои идеалы миллионам… А сейчас этой надежды нет, сейчас наступила эпоха башен… разве что вы перетаскаете все эти миллионы сюда по одному, как вы утащили этого мальчика с автоматом…»[78] И убрано: «А силу каждый старается приспособить для своих целей. История нашей империи знает немало случаев, когда дерзкие и сильные одиночки добирались до трона… Правда, именно они-то и создали самые жестокие традиции тирании, но вас это не касается, вы не такой и вряд ли станете таким… Если я вас правильно понял, надеяться на массовое движение не приходится, а это значит, что ваш путь — не путь гражданской войны и вообще не путь войны. Вам следует действовать в одиночку, как диверсанту».
Убрано пояснение Доктора: «А башни — это не противобаллистическая защита, такой защиты вообще не существует, она не нужна, потому что ни Хонти, ни Пандея не имеют баллистических снарядов и авиации… им вообще не до этого, там уже четвертый год идет гражданская война…»
78
Я, признаться, не усматриваю здесь аналогии с «железным занавесом». Всё значительно мрачнее: не могут все уйти из своей страны, ни с чьей-то помощью, ни сами по себе. И приходится жить под башнями. Без надежды. «А русским некуда бежать»… И не только русским, конечно. — В. Д.