— Ну, что?
— Как она?
— В гневе была?
— Сердилась, кричала?
Иван вдруг улыбнулся.
— По-моему, она испугалась.
— Это ты брось, — улыбаясь, покачал головой Ковров.
Секретарша жадно прислушивалась к их репликам. Дверь отворилась, и в приемную заглянула Алена. Разом все примолкли. Окинув взглядом пеструю компанию, Алена танцующей походкой направилась к кабинету директора.
— Кира Анатольевна занята, — сухо сказала секретарша.
— Но меня вызывали, — возразила Алена, берясь за ручку двери.
— Это Аполлон Митрофанович просил вас зайти.
Алена остановилась в недоумении.
— Аполлон… Митрофанович? Странно. Обычно он сам…
— Не знаю, передаю, приказано, — независимо произнесла секретарша.
— Гм… Приказано, — нахмурилась Алена. Впрочем, если он передумал…
Она резко обернулась к Ивану и сразу расцвела улыбкой.
— Здравствуйте! Я вас сразу и не узнала! Как вы себя чувствуете?
Иван вздрогнул.
— Здравствуй… те!.. Спасибо… хорошо. Очень хорошо!
— Я, конечно, погорячилась, но и вы, знаете ли! — Алена укоризненно покачала головой. — Что, в Москве теперь модны поздние визиты?
— Нет… — запинаясь, пролепетал Иван. — Я, знаете… гулял и… размечтался.
— Да, город наш располагает к прогулкам и мечтам, — снисходительно кивнула Алена. — Кстати, близится новогодняя ночь, а в это время, как известно, сбывается даже самое несбыточное. Так что желаю вам…
— Вы мне… желаете? — недоуменно переспросил Иван.
— А почему бы нет? — очаровательно улыбнувшись, Алена исчезла за дверью.
Все переглянулись. Толкаясь, награждая Ивана восторженными тумаками, вывалились из приемной. В коридоре еще затухал стук Алениных каблучков.
— Кажется, лед тронулся! — в восторге прошептал Брыль.
— Определенно! — кивнул Борис.
Обмен впечатлениями продолжался.
— Ты видел, как она смотрела?
— А улыбалась!
— И разговаривала…
— Может, Кира? Решилась все-таки…
— Нет, сама оттаивает.
— Слушай, все проще! — сказал Ковров. — По-моему, ты ей заново начинаешь нравиться.
— Ну да! По второму разу, — поддержал Брыль.
Алена вошла в кабинет Сатанеева и остановилась в дверях.
— Вы меня вызывали? — официально осведомилась она.
— Что вы! — прячась за дверцей шкафа, простонал Сатанеев. — Кто посмел так исказить форму моей нижайшей просьбы! Я только хотел продемонстрировать…
— Что именно?
— Вот! Результаты, так сказать, усердия…
И с этим он выступил из укрытия.
Алена обомлела. Перед ней стоял худощавый, затянутый в невообразимо модный костюм мужчина. Голова его была украшена иссиня-черной шевелюрой, волосы свисали до плеч, под носом угрожающе торчали стреловидные усы, на подбородке располагалась козлиная эспаньолка. Сатанеев вполне соответствовал облику рокового соблазнителя, каким его представляли в каратыгинских[21] водевилях.
— Это… вы? — отступая на шаг, спросила Алена.
— Конечно, я! — раскрыл ей навстречу объятия преображенный Сатанеев.
Алена взвизгнула и отскочила.
— Что с вами, мое сокровище? — недоумевал Сатанеев, стоя с распростертыми руками. — Все сделано по вашим советам… По рецептам, так сказать… этого самого…
С потолка неожиданно послышался голос Киры, усиленный динамиками внутренней трансляции:
— Внимание! От имени руководства института поздравляю всех сотрудников с наступающим Новым годом! Всем прекратить работу и опечатать служебные помещения. До встречи в актовом зале на новогоднем балу!
Алена, гневно глядя на растерянного Сатанеева, топнула ножкой:
— Немедленно отправляйтесь!
— Куда? — не понял Сатанеев.
— В парикмахерскую, старый козел!
Ко входу в НУИНУ подходит Киврин. За плечами его — большой и, видимо, тяжелый рюкзак. Киврин облегченно вздыхает, направляется к двери. В дверях его задерживает Камноедов.
— Здравствуйте, Юлий Цезаревич, — улыбаясь, приветствует его Киврин, — С наступающим вас…
Он собирается пройти в дверь, но натыкается на каменно стоящего Камноедова.
— И вас также, — без улыбки произносит Камноедов, не двигаясь.
— Позвольте пройти, — все еще улыбаясь, просит Киврин.
— Не могу.
— То есть как?
— Прав не имею.
— Вы что, не узнаете меня?
— Узнал, потому и не имею.
— Это что за новости? С каких пор…
— С момента поступления соответствующего распоряжения.
— Распоряжения? От кого?
— Сверху, — лаконично заявляет Камноедов и, полагая, что разговор окончен, закрывает перед носом Киврина дверь.
— Нет, вы погодите! — возмущается зам по науке. — Мало того, что не встретили, так еще дверь закрывать! Как вы смеете! Я… Я… Я не знаю, что с вами сделаю.
— Не знаете, так не говорите.
К подъезду НУИНУ подъезжает машина. Из нее торопливо выбирается Сатанеев. Увидев бушующего Киврина, он вздрагивает и старается проскочить незамеченным, но Киврин хватает его за полу.
— Аполлон! Уйми ты своего цербера. Он что, хватил прежде времени?
— Простите, уважаемый, — осторожно высвобождается Сатанеев. — Я, так сказать, не уполномочен… Не мой департамент… Я по общим вопросам, а здесь, видите ли, дело частное, конкретное.
Ошарашенный Киврин отпускает Сатанеева, и тот стремительно проскакивает мимо Камноедова, шепча на ходу:
— Не допускать ни под каким видом! Приказ директора!
— Знаю! — готовясь к суровой борьбе, отвечает Камноедов. — Не пущу!
Скинув шубу на руки гардеробщице, Сатанеев заглядывает в зеркало, трет гладко выбритое лицо, приглаживает коротко постриженные волосы и, прислушиваясь к негодующим воплям Киврина за дверью, шепчет сам себе:
— Принесла его нелегкая! Поторапливаться надо… И бросается к лестнице.
Актовый зал НУИНУ под отделанной деревом шатровой крышей. Он заполнен народом, но ни елки, ни традиционных столов нет. На маленькой эстраде играет знакомый нам «ансамбль». Звучит мелодия песни по телефону Алене. Играя, Иван окидывает тревожным взглядом зал, ищет Алену, но… среди собравшихся ее нет.
В дверях под руку с Сатанеевым появляется Алена. Иван опускает трубу, на которой играл соло. Вслед за ним замирают его друзья, музыка обрывается.
— Минуточку внимания! — пользуясь паузой, провозглашает Алена. — Я хочу поделиться с вами своей радостью. Представляю всем моего будущего мужа — Аполлона Митрофановича Сатанеева. Надеюсь, вы все его достаточно знаете.
Общее замешательство. Неуверенные аплодисменты. Верочка бросается вон из зала. Катенька бежит, чтобы остановить ее. Иван в ужасе смотрит на происходящее. Друзья, подойдя к нему, становятся рядом.
— Всё! — говорит Антон.
— Пошли отсюда, Ваня, — мрачно предлагает Борис.
— Обойдутся они без нашей музыки! — сурово добавляет Павел.
— Я никуда не уйду! — твердо объявляет Иван.
— Правильно! — одобряет его подошедший Ковров. — Не сдавайся, Ваня! Часы еще не били!
Нина, во все глаза глядевшая на Ивана, одобрительно кивает и улыбается.
— Дядя Ванечка! Вы даже не знаете, какой вы молодец!
Сатанеев между тем, изготовившись произносить речь, расправляет бумажку и, поглядывая в нее, начинает говорить хорошо поставленным голосом:
— Друзья мои, сотрудники и соратники! Сегодня счастливейший день…
Неожиданно раздаются дружные аплодисменты. Сатанеев поднимает голову.
— Одну минуточку, я только начал…
И видит, что аплодисменты относятся не к нему. В зал входит Шемаханская. За ней следует представительная комиссия, только что прибывшая на торжество.
— Простите, Аполлон Митрофанович, — говорит Кира. — Вы окончите чуть позже, а сейчас мы перейдем к официальной части нашего праздника. Внесите волшебную палочку!
Появляется Камноедов со свитой. Перед собой он толкает столик на колесиках. На столике в зал торжественно въезжает ларец.
Охрипший от ругани Киврин, подхватив свой рюкзак, пошел прочь от ставшего негостеприимным здания. Свернул за угол и носом к носу столкнулся с Дедом Морозом. Киврин опустил рюкзак на землю:
— Стой!
— Чего надо? — неприветливо спросил Дед Мороз простуженным басом.
— Тебя и надо! — весело сказал Киврин.
Перед Кирой на маленьком столике стоит открытый ларец. По сторонам как часовые замерли Ковров и Брыль.