— Магнитные подковки у нас полагается держать на полу Владимир Сергеевич, — сказал он. — Это вам не „Тахмасиб“.
— Да уж, — сказал Юрковский. — Так вы говорили о Базанове.
— Базанов — отличный работник, — сказал Шершень. — Немного строптив, но хорошая, светлая голова. Ладить с ним трудновато, правда.
— Базанов, — повторил Юрковский. — Что-то я не помню его последних работ. Чем он занимается?
— Да вы знаете, — Владимир Сергеевич, он очень щепетилен.
Работа готова, ее можно публиковать, однако — нет! Все время он чем-то недоволен, что-то ему кажется необоснованным…
Вы знаете, есть такие… очень самокритичные люди. Самокритичные и упрямые. Его результатами мы давно уже пользуемся… Получается глупое положение, не имеем возможности ссылаться. Но я, откровенно говоря, не очень беспокоюсь. Это пройдет. Пусть работает так, как ему нравится.
— Может быть, мне с ним… э-э… побеседовать?
— Как угодно, Владимир Сергеевич, — сказал Шершень. — Не думаю, чтобы это помогло, не думаю, что в этом есть смысл, но если вы найдете нужным… Отчего же? Упрям он ужасно, Владимир Сергеевич, вы, наверное, должны помнить.
— Да, — сказал Юрковский. — Такой… э-э… очень самостоятельный студент был. Так вот, Слава, раз уж я у вас, не откажите старику, покажите поподробнее, чем и как сейчас занимается молодежь. Черновики, так сказать, черновики, наброски. Хочется посмотреть, как они… э-э… подходят к делу.
(В следующем варианте этого абзаца Юрковского уже интересует не „подход к делу“, а само дело:
— Ну хорошо, Владислав, будем считать, что с официальной частью мы покончили. Давайте теперь… э-э… займемся делом. Раз уж я попал к вам, не откажите старику, покажите, чет вы тут занимаетесь. И покажите, пожалуйста, черновики, наброски… Меня всегда интересовала ваша метода, Владислав.
Хочется посмотреть, как вы ее сейчас применяете. И я, кстати, от своей канцелярии немного отдохну…)
— Ну конечно, — сказал Шершень. — Правда, новых инструментов у нас пока не прибавилось, методика, так сказать, пожилая…
В дверь постучали.
— Извините, Владимир Сергеевич, — сказал Шершень. — Войдите!
В низкий овальный люк, согнувшись, пролез костлявый бледный парень. Юрковский узнал его — это был Петя Базанов, славный мягкий юноша, умница, добряк. Юрковский уже начал благожелательно улыбаться, но Базанов, даже не взглянув на него, подошел к столу и положил перед Шершнем папку.
— Это расчеты, — сказал он. — Коэффициенты поглощения.
— Вот, Владимир Сергеевич, — весело сказал Шершень. — Это наш Базанов, о котором я вам сейчас говорил.
— Узнаю… э-э… узнаю, — сказал Юрковский. — Ну и как вам, Петр… э-э… не помню отчества… самостоятельная работа?
Базанов холодно поглядел на него и снова повернулся к Шершню.
— А о Генрихе Мюллере вы ничего не рассказывали? — спросил он.
Шершень с грустной усмешкой сказал Юрковскому:
— Вот вам наш Базанов, Владимир Сергеевич.
— Что же это вы… э-э… Петр, — спокойно сказал Юрковский, — и поздороваться со мной не хотите?
Базанов снова холодно посмотрел на него.
— Простите, Владимир Сергеевич, — сказал он без улыбки. — Здравствуйте. С этой самостоятельной работой становишься невежливым.
Он повернулся и вышел, захлопнув за собой люк. Юрковский озадаченно смотрел ему вслед. И это Базанов? — подумал он.
— Вы не удивляйтесь, Владимир Сергеевич, — сказал Шершень. — Мы с ним немножко повздорили из-за этих коэффициентов поглощения, он полагает ниже своего достоинства считать коэффициенты поглощения и уже два дня терроризирует всю обсерваторию.
Юрковский все смотрел на закрытый люк. Какой же это Базанов? — думал он.
От реакторного кольца „Тахмасиба“ через каменистую равнину к цилиндрической башне лифта был протянут тонкий стальной трос. Юра неторопливо и осторожно шел вдоль троса, с удовольствием чувствуя, что практика в условиях невесомости, приобретенная еще в период подготовки, не пропала даром. Впереди, шагах в пятидесяти, поблескивал в желтом свете Сатурна скафандр Михаила Антоновича.
Огромный желтый серп Сатурна выглядывал из-за плеча.
Впереди над близким горизонтом ярко горела зеленоватая ущербленная луна — это был Титан, самый крупный спутник Сатурна. И вообще самый крупный спутник в Солнечной системе. Юра оглянулся на Сатурн. Колец с Дионы видно не было, Юра видел только тонкий серебристый луч. Неосвещенная часть диска Сатурна слабо мерцала зеленым. Где-то позади Сатурна двигалась сейчас Рея.