Румата отходит от окна и ложится на кушетку, закинув руки за голову. Ведь он же бездарен. Что бы он ни задумывал, все проваливается. Он начинал войны и всегда их проигрывал. Он затевал реформы и довел страну до нищеты. Теперь он затеял эти серые роты штурмовиков на больших дорогах. За Гитлером стояли монополии. Но за Рэбой не стоит никто, и очевидно, что штурмовики в конце концов сожрут его, как муху. Но он продолжает крутить и вертеть, нагромождать нелепость на нелепость, словно старается обмануть самого себя, словно не знает ничего, кроме сумасшедшей задачи — истребить культуру. А может быть, он просто мелкий пакостник? Из тех, которые всю жизнь убивали на уязвление ближних, плевали в чужие кастрюли, подбрасывали толченое стекло в чужое сено. И ему нет дела до исторической теории. Его сметут, но он успеет вдосталь наплеваться, нашкодить, натешиться…
(В опочивальне короля какой-то дворянин обличает дона Рэбу. Он разгорячен, кричит, размахивает руками. Король тупо смотрит на него мутными глазами. Дон Рэба извиняюще улыбается. Потом король переводит взгляд на дона Рэбу, тот кланяется почтительно и дает знак. Из отдушины под потолком щелкает арбалетная стрела, дворянин валится, корчится на полу, король радостно хлопает себя по жирным ляжкам — развлекается. Дон Рэба кланяется опять.)
Румата устало закрывает глаза.
Теперь вот ему понадобился Будах. Снова нелепость. Снова какой-то дикий выверт. Будах — знаменитый книгочей.
Книгочея — на кол. С шумом, с помпой, чтобы все знали… Но шума и помпы нет. Значит, нужен живой Будах. Зачем? Неужели Рэба настолько глуп, что надеется заставить <…>
<…> Что же, вы решили просто позабавиться?
— Вы не поймете меня, — устало говорит Румата. — Я вам двадцать раз пытался объяснить, что я не бог, но вы так и не сумели этого понять. И вы никогда не поймете, почему я не имею права помогать вам, как вы говорите, по-настоящему.
— У вас есть молнии?
— Я не могу вам дать молнии.
— Я это слышал уже двадцать раз. Сегодня я наконец хочу услышать почему.[98]
— Я повторяю: вы не поймете.
— А вы попытайтесь.
— Что вы собираетесь делать с молниями?
Арата начинает говорить. Лицо его темнеет от прилившей крови, становится жестоким и страшным.
Крестьянская армия осаждает могучий средневековый замок.
Арата на краю рва среди падающих стрел стреляет из скорчера[99] в стену. Ослепительная лиловая вспышка, стена лопается, валятся башни. С чудовищным ревом поток людей, вооруженных косами и самодельными копьями, врывается в пролом.
Ровные ряды конницы Ордена, опустив копья, несутся на беспорядочный строй крестьянской армии. Крестьяне пятятся, бросают оружие, закрывают руками лица, кучки смельчаков в отдалении выступают коннице навстречу. Арата поднимает скорчер. Перед конницей встает стена огня. Все горит: трава, люди, кони.
В порту причаливают галеры, набитые имперскими латниками. Лиловые вспышки, корабли ломаются пополам, горит вода, латники тонут. Толпа оборванных, израненных людей со счастливыми страшными лицами потрясает копьями и дубинками.
Арата тяжело дышит.
— Можете не беспокоиться, — говорит он. — Ваши молнии будут служить… <…>
<…> дверцу. Во мраке неясно блестят детали странного прибора — это устройство для нуль-связи, чудесное изобретение Земли. Румата нажимает клавиши, набирает номер на диске.
Стена темноты распахивается. Открывается кабинет дона Кондора, резидента Земли в далеком Соане. Дон Кондор в роскошном халате сидит за столом, заваленном бумагами и толстыми фолиантами. На стенах развешены раззолоченные маски, диковинное оружие. Много света от великолепных светильников.
Дон Кондор поднимает голову.
— Что случилось? — спрашивает он брюзгливо.
— Я хочу поговорить с вами, — говорит Румата.
Дон Кондор с сожалением смотрит на бумаги, потом встает и запирает дверь на ключ.
— Слушаю вас, — говорит он.
Румата молчит.
— Что-нибудь с Будахом?
— Нет, — Румата качает головой. — Он у меня. Он спит. Я просто хотел поговорить с вами.
— Так говорите же, — нетерпеливо бросает дон Кондор.
— У меня нет времени. Изменилась обстановка? Вы под угрозой? В чем дело?
— Да, обстановка изменилась. Арканар оккупирован Святым Орденом.
Дон Кондор подскакивает.
— Вот как? Кто боевой магистр? Епископ Тамэо?
— Нет. Дон Рэба.
— Кто?
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Впереди еще много интересного: разговор книг в библиотеке („Улитка на склоне“), народность нанты и специалист по эрозии почв Квадрига („Гадкие лебеди“), нулевой вариант „Сказки о Тройке“, государственный прокурор знал все заранее („Обитаемый остров“), Малыш рассказывает об аборигенах („Малыш“), путешествия Гага в „Арсенал“ и на Леониду („Парень из преисподней“), настоящая фантастика в ранних вариантах сценариев („День затмения“ и „Сталкер“) и многое, многое другое.
98
Вообще-то, можно подсказать Румате тривиальный и совершенно честный ответ: „А нету у меня молний! Старшие това… боги не дают“. В самом деле, откуда бы у него взяться скорчеру? Ни за что не доверят тяжелое оружие историкам, среди которых к тому же попадаются „спринтеры“. — В. Д.
99
Жаль, что не сохранился этот сценарий: очень интересный текст, куда лучше пьесы и ближе к роману. Кроме того, это было бы третье (второе из трех) произведение, где фигурирует скорчер (кроме ПК Б и ЖВМ). — В. Д.