О, самое главное, чуть не забыл… Два пилота, которые искусно управляют этим хозяйством… В настоящий момент они…
(Нагибается и заглядывает через плечо Ермакова.)…вводят стартовую программу в киберштурман.
СПИЦЫН (поднимается). Уже ввели, Николай Захарович…(Быкову.) Тут посложнее, чем атомный вездеход, правда, Александр Петрович?
БЫКОВ (неуверенно). Так мне кажется, во всяком случае.
КРАЮХИН. Ничего, ничего, вот вернется с Плутона, пошлем в Школу Высшей Космогации. Пойдете, Алексей Петрович?
БЫКОВ (подумав). Надо сначала подумать… (Кашлянул.) Вернуться.
Все смеются. Краюхин грозит Быкову пальцем.
КРАЮХИН. Но-но, смотрите у меня! Задание не помните?
В дверь просовывается голова Юрковского.
ЮРКОВСКИЙ (сухо). Командир, отметьте. Маяки погружены.
ЕРМАКОВ. Отлично.
КРАЮХИН. А теперь, Алексей Петрович, поднимемся для полноты впечатления на купол.
Все пятеро выходят на купол „СКИФА“ и молча смотрят на землю. Под ними бескрайние степи, голубая дымка на горизонте, белые домики городка, зелень садов, блестящие нитки дорог. Гигантские эстакады рейсовых планетолетов.
За горизонтом поднимается пыль, гремит далекий гром, встает столб огня. В синюю высь, набирая скорость, уходит ракета.
ЮРКОВСКИЙ. Лунник стартовал.
СПИЦЫН (мечтательно). Скоро и мы вот так двинем…
КРАЮХИН. И через три месяца вы увидите отсюда совсем другие пейзажи.
Быков искоса глядит на межпланетников. Лица — спокойное Ермакова, гордое — Юрковского, довольное — Спицына, задумчивое — Краюхина.
КРАЮХИН. Завидую вам, мальчишки!
Утро старта. Автомобили движутся по улицам городка.
Вдоль улиц сплошной стеной стоят люди — работники „Седьмого Полигона“ и их семьи. Люди молчат и только смотрят.
Дорога усыпана живыми цветами.
Быков сидит в машине между Спицыным и Юрковским.
БЫКОВ (едва слышно). Богдан Богданыч, почему так тихо?
СПИЦЫН (тоже шепотом). Такой закон в городке… Чтобы на нервы не действовать…
БЫКОВ. Ага…
СПИЦЫН. Это ведь работа — то, что мы делаем. Обычный рейс. Вот когда вернемся… (Улыбается.) Вот тогда тишины не будет.
Машины несутся по ракетодрому… Подкатывают к „СКИФу“… Все выходят. Экипаж выстраивается в ряд. Ермаков, Юрковский, Спицын, Быков. За их спинами громоздится „СКИФ“, Уже свободный от лесов, озаренный розовым утренним солнцем.
КРАЮХИН (останавливается перед строем). Ну, что вам сказать на прощание… Вы молоды и органически лишены драгоценного дара осторожности. Говорить с вами о благоразумии — это сотрясать атмосферу. Но я хочу еще раз напомнить вам об одном. И это не пустые слова. Ваш рейс — необычный рейс. От вас сейчас зависит — получит ли человечество сокровища девятой планеты для превращения нашей Земли в цветущий сад. Никому, кроме вас, советских космонавтов, коммунистов, не дано совершить это. Я кончил.
Краюхин неуклюже обнимает всех членов экипажа по очереди.
За ним с экипажем прощаются остальные провожающие.
КРАЮХИН {командует). К старту!
ЕРМАКОВ. По местам!
Экипаж направляется к подъемнику. Провожающие во главе с Краюхиным возвращаются к машинам. С поднимающейся площадки лифта видно, как машины с места трогаются на полный ход и стремительно удаляются в пустыню.
Кают-компания. Ермаков и Спицын быстро проходят по трапу в рубку. Юрковский и Быков садятся в кресла и пристегиваются ремнями.
ГОЛОС ЕРМАКОВА. Внимание!
Загорается зеленая лампа.
— Старт!
Лицо Краюхина в амбразуре наблюдательного пункта.
Несколько секунд „СКИФ“ стоит неподвижно — один среди бескрайней равнины. Затем из-под реакторных колец вырываются клубы пламени. Туча пыли заволакивает ракету до самого колпака. Секунда, другая — и „СКИФ“ сначала медленно, затем все быстрее и быстрее поднимается в синее небо. Вот он блеснул на мгновение в лучах солнца и исчез.
Кают-компания. Юрковский с усмешкой смотрит на Быкова, судорожно вцепившегося в подлокотники кресла.
Из рубки спускается веселый Спицын.
СПИЦЫН. Развязывайтесь, друзья! Мы в пространстве!
БЫКОВ (растерянно). Уже!
ЮРКОВСКИЙ. Ну, разумеется. А вы как думали? „Отважные межпланетники, героически сопротивляясь все возрастающей силе тяжести, мужественно глядели в глаза опасности…“
СПИЦЫН. А что? Так и было когда-то!
Космос… Через черное поле, усыпанное звездами, стремительно, несется, вспыхивая фотонным реактором, „СКИФ“.
Земля и Луна — два огромных серпа перед пылающим Солнцем. „СКИФ“ исчезает среди звезд…
Рубка планетолета. Ермаков у пульта. Нагибается над микрофоном бортового журнала.
ЕРМАКОВ. Абсолютное время — ноль суток, восемь часов, ноль-ноль минут… Скорость относительно Солнца шесть тысяч метров в секунду… Ускорение один запятая один „же“…
Двигатель в норме… Экипаж работает по распорядку.
Кают-компания. Юрковский, расстелив на столе карту Плутона, прикидывает циркулем и курвиметром возможные маршруты передвижений в „Стране Мехти“.
Радиообсерватория. Спицын производит измерения радиоизлучения Солнца. На круглом экране оптического преобразователя — мохнатый солнечный диск. Быков, затаив дыхание, наблюдает за работой Спицына.
Рубка планетолета. Ермаков над микрофоном бортового журнала.
ЕРМАКОВ. Абсолютное время одиннадцать суток, восемь часов, ноль-ноль минут… Скорость шестьдесят тысяч метров в секунду…
Кают-компания. Спицын и Быков сидят за столом. Спицын придирчиво проверяет столбцы вычислений, немилосердно чиркая красным карандашом.
СПИЦЫН (ворчливо). Забыли интегралы, Алексей Петрович, забыли! Как же мы с такими знаниями к тензорному исчислению перейдем?
БЫКОВ (крайне скромно). Может быть, постепенно?
СПИЦЫН. К завтрашнему дню восемь задач на дифференциальные уравнения. Любые, прямо по задачнику…
БЫКОВ. Есть восемь задач.
Рубка планетолета. Ермаков над микрофоном бортового журнала.
ЕРМАКОВ. Абсолютное время двадцать пять суток. Восемь часов ноль-ноль минут…
Грузовой отсек „СКИФА“. Перед прозрачной лобовой броней „Черепахи“, стиснутые в тесных стенах отсека, Быков, Спицын и Юрковский. Быков читает лекцию. Спицын слушает внимательно, держа наготове блокнот и карандаш. Юрковский томно зевает, облокотившись на гусеницу танка.
БЫКОВ (настороженно). Незнание особенностей транспортера, особенно в незнакомой местности, например, в Антарктиде, или, скажем, на Плутоне, может повлечь чрезвычайно тяжелые последствия. Вот почему каждый из вас обязан знать эксплуатационно-технические качества атомного вездехода „ЗИЛ-86Л“…
ЮРКОВСКИЙ (сквозь зевок). Именуемого в просторечье „Черепаха“.
БЫКОВ. Вот товарищ Юрковский и расскажет нам сейчас…
Рубка планетолета. Ермаков над микрофоном.
ЕРМАКОВ. Абсолютное время тридцать двое суток, восемь часов ноль-ноль минут… Скорость относительно Солнца два запятая четыре мегаметра в секунду… Ускорение один „же“…
Двигатель в норме…
Ермаков встает и подходит к одному из аппаратов у стены.
Нажимает кнопку. Из щели в аппарате толчками выползает узкая голубая лента с волнистой чертой вдоль нее.
ЕРМАКОВ (не оборачиваясь). Богдан Богданыч.
Спицын сидит за штурманским столом. В руках у него тонкая брошюрка, глаза подняты к потолку, он шепчет что-то про себя…
Ермаков подходит к нему.
ЕРМАКОВ. Что это у вас, Богдан Богданович?
Спицын молча показывает ему обложку брошюрки.
Брошюрка озаглавлена: „Атомный вездеход ЗИЛ-86Л“…
СПИЦЫН (со вздохом). Загонял нас Быков! Юрковский — и тот учит!
ЕРМАКОВ. Быков мне нравится. Он с характером. А как у вас с программой выхода к Плутону?
СПИЦЫН. Мало данных. Придется уточнить на подходе.
ЕРМАКОВ. Хорошо. Вы знаете, что первый слой отражателя выгорел? (Протягивает Спицыну ленту записи.)
СПИЦЫН (просматривает ленту). А что вы хотите, Анатолий Борисович, второй миллиард километров пошел!
В репродукторе деловитый голос Быкова:
— Экипажу обедать!