Он больше не сказал ничего, взял Колю за плечо и пошел по широким коридорам Комитета в гараж, взял свой вертолет, и они летали весь день над Москвой, не говоря ни слова, и он несколько раз передавал Коле управление. Может быть, он ждал, что Коля будет плакать, и хотел помешать этому, но Коля не плакал. Он плакал накануне, когда прочитал письмо отца, оставленное перед отлетом. На конверте было сказано, когда его вскрыть…
Жилин проснулся, спросил: „Ты чего не спишь?“ и опять заснул.
На „Звездочке“ вообще было очень интересно. Однажды Ляхов привел их в ангар. В ангаре висел только что прибывший фотонный танкер-автомат, который полгода назад забросили в зону абсолютно свободного полета в качестве лота-разведчика. Танкер удалялся от Солнца на расстояние светового месяца. Это было огромное неуклюжее сооружение, и всех поражал его цвет — бирюзово-зеленый. Обшивка отваливалась кусками, стоило прикоснуться ладонью. Она просто крошилась, как сухой хлеб. Но устройства управления оказались в порядке, иначе разведчик, конечно, не вернулся бы, как не вернулись три разведчика из двадцати, запущенных в зону абсолютно свободного полета. Курсанты спросили Ляхова, что произошло, и Ляхов ответил, что не знает. Это впервые за два года Ляхов ответил им, что он не знает. „На больших расстояниях от Солнца есть что-то, чего мы пока не знаем“, — так сказал Ляхов. И только позже они сообразили, что Ляхов поведет „Молнию“ туда,
[Одна страница отсутствует. ]
Жилина и спросил ее вполголоса, приятно улыбаясь:
— Простите, мы скоро прибываем?
— Через десять минут, — ответила стюардесса, тоже приятно улыбаясь.
Тогда Коля ткнул Жилина локтем в диафрагму и сказал:
— Вставай, Иван Федорович, Москва.
В Мирза-Чарле они прибыли через день утром. Ракетодром Мирза-Чарле отправлял и принимал ионолеты местного сообщения. Он связывал Землю с ее искусственными спутниками.
Со времени первых фотонных ракет рейсовые и экспедиционные планетолеты строились, испытывались, грузились, ремонтировались, стартовали и принимались только на искусственных спутниках — чтобы не загрязнять атмосферу Земли радиоактивными отходами. Кроме того, это было много экономичнее и проще технически. Сообщение Земли с возлеземными доками осуществлялось через сеть ракетодромов типа Мирза-Чарле посредством автоматических и пилотируемых ионолетов, использующих для разгона энергию превращения атомарного кислорода верхних слоев стратосферы в молекулярный кислород. Такие ракетодромы сооружались обычно в пустынях (Мирза-Чарле располагался на юге Заунгузских Каракумов, в трехстах километрах севернее Ашхабада) и мало отличались один от другого: несколько сотен квадратных километров, залитых стеклопластом, сотни гектаров складов и мастерских, непрерывные потоки атомовозов, решетчатые башни радиотелескопов и радиомаяков, огромный прозрачный купол СЭУК (система электронного управления и контроля) и — несколько поодаль — аэродром и зеленый городок с обязательной высотной гостиницей на окраине. Через эти стандартные ворота ежедневно уходили в пространство пилоты, инженеры, ученые, десятки тысяч тонн материалов и продовольствия и ежедневно приходили на Землю необыкновенные металлы и минералы, невиданные животные, драгоценные знания. Иногда через эти ворота возвращались на Землю в запаянных прозрачных цилиндрах те, кто отдал жизнь за власть человека над Пространством.
На аэродроме Николаю и Жилину сказали, что командир фотонного планетолета первого класса „Тахмасиб“ Алексей Петрович Быков остановился в гостинице, этаж такой-то, номер такой-то. Алексей Петрович был еще не одет. Он стоял посередине комнаты с полотенцем в руках, взъерошенный, в красивом шелковом халате. Совершенно не меняется, подумал Коля. Такой же рыжий, такой же красный, такой же сердитый, такой же добрый. И у него по-прежнему круглый облупленный нос.
Алексей Петрович уставился на вошедших маленькими глазками и сдвинул брови, похожие на зубные щетки.
— А, — сказал он скрипучим голосом. — Борт-инженеры. Здравствуйте, борт-инженеры.
Он бросил полотенце на спинку кресла и обнял Николая, на секунду прижавшись холодной щекой к его щеке. Затем он протянул руку Жилину.
— Жилин Иван Федорович, — сказал Жилин. — Назначен в ваше распоряжение.
— Рад, — сказал Алексей Петрович. — Прошу.
Он взял полотенце и сказал:
— Располагайтесь. Я сейчас приду.
Он вышел в соседнюю комнату. Коля сел на диван и спросил вслед:
— Как поживает Антонина Николаевна?
— Хорошо, — отозвался Алексей Петрович из соседней комнаты. — Спасибо.
— А Володя и Верочка?
— Хорошо. Спасибо. Володька ногу вывихнул.
— Что вы говорите! — сказал Коля.
— Да, — сказал Алексей Петрович натужным голосом. По-видимому, он надевал ботинки. — С трамплина прыгал, малек.
— Молодец, — сказал Коля и посмотрел на Жилина. Жилин сидел у стола, уткнувшись в журнал. Журнал был очень специальный — он назывался „Структуры отражающих слоев“.
— Между прочим, — сказал из соседней комнаты Алексей Петрович. — Есть две новости.
— Да? — сказал Коля.
— Ляхов четвертого октября стартует в АСП.
— Это мы уже знаем, дядя Леша. Хорошо получается, правда? Пятидесятая годовщина первого спутника, День Межпланетника и первый пилотируемый старт в АСП.
— Так и задумано, — сказал Алексей Петрович.
— А вторая новость? — спросил Коля.
— Вторая новость не столько важная, сколько удивительная. — Алексей Петрович вышел в гостиную, застегивая пилотскую куртку. — Кангрен нашел на Меркурии развалины.
— Что-что нашел?
— Какие-то развалины. Плиты, скрепленные металлическими брусьями.
— Здорово, — сказал Коля. — Такие же, как на Марсе?
— Ну, этого я не знаю, — сказал Алексей Петрович. — Ляхов получил из Фернбекса фотограмму. — Он сел у стола напротив Жилина. — Подождем, увидим. Не очень-то я верю в эти развалины. Кангрен любит пошуметь.
Все равно здорово, — сказал Коля. — Пора бы наконец поискать и на Земле.
— Это не нам искать, — сказал Алексей Петрович. — Это пусть глубоководники ищут.
— Они ищут, — сказал Жилин, глядя в стол.
Алексей Петрович посмотрел на него с любопытством и сказал:
— Ну и пусть ищут. А мы полетим на Амальтею.
— Да ну? — сказал Коля и тоже поглядел на Жилина. Жилин широко улыбнулся.
— У вас там, кажется, супруга работает? — сказал Алексей Петрович.
— Да, — сказал Жилин и улыбнулся еще шире. — Пять лет не виделись.
— Мы знакомы, — сказал Алексей Петрович. — Очень, очень энергичная женщина, Елена Ивановна.
— Да, — сказал Жилин. — Говорят, ее там побаиваются. Я и сам ее побаиваюсь.
Алексей Петрович хотел что-то сказать, но, видимо, раздумал.
— Давайте завтракать, — предложил он.
— Мы позавтракали в самолете, дядя Леша, — сказал Коля.
Алексей Петрович огорчился.
— Ну вот, — сказал он. — Может быть, еще раз позавтракаете?
— Честное слово, дядя Леша, — сказал Коля.
— Мы сыты, Алексей Петрович, — сказал Жилин.
— Ну и черт с вами, — сказал Алексей Петрович. — Сидите голодные.
Он подошел к буфету-автомату, нажал несколько кнопок и через минуту достал из буфета поднос. На подносе стояли три пиалы, соусник, стакан томатного сока и пластмассовая подставка с двумя белыми палочками, завернутыми в целлофан.
Острый неповторимый запах распространился по комнате. Жилин вдруг сел очень прямо и вытянул шею. Стул под ним крякнул. Алексей Петрович поставил поднос на стол. Жилин поглядел на поднос и гулко глотнул.