Парнов и Емцев написали повесть «Душа мира».[41] Сила. Мне страшно понравилось, а тебе, вероятно, не очень бы. Речь идет о дальнейшей эволюции человека.
Умницы, ребятки.
Пожалуйста, не склоняйся перед буднями жизни. Помни, до встречи меньше месяца. Наши уезжают в конце мая, и я тотчас жду тебя к себе. Раздолье иметь будем.
Сообщи, получил ли ты договор из «Знания» и «ДР».
Пока всё, жму и целую,
твой <подпись>
С Ефремовым АН тогда общался часто. БН рассказывал об этом на одном из семинаров «Интерпресскона-94». Тогда Роман Арбитман прочитал исследование Аркадия Данилова «Две тайны советской фантастики» о том, что Ефремов и Казанцев были некогда «подменены» другими людьми, в частности Ефремов — английским шпионом Джоном Энтони (эдакое фантасмагорическое предположение, подкрепленное «доказательствами» — юмористическое, конечно), в обсуждении которого высказался и БН:
БН: Дело в том, что я один из немногих присутствующих, который имел честь все-таки встречаться с Иваном Антоновичем. И хотя я ни в какой мере не могу называть себя его не то что другом, но даже просто близким знакомым… Я виделся с ним буквально два-три раза, провел с ним два или три вечера. Тем не менее, я составил определенное представление об этом человеке. Что же касается Аркадия Натановича, то одно время они были с Иваном Антоновичем попросту дружны семьями и виделись чуть ли не еженедельно.
<…> По тому опыту, который я имею по поводу Ивана Антоновича, я могу утверждать с вероятностью, близкой к единице, что данное исследование Аркадия Данилова пришлось бы ему по душе. Это был человек с ярко выраженным и острым чувством юмора, что, к сожалению, обратите внимание, почти не видно в его произведениях. Он относился к тому странному типу писателей, которые считают юмор, если так можно выразиться, искусством второго сорта. Произведение должно быть серьезно, считал он. Юмор — это для быта, это для беседы за столом, это для друзей, это для прекрасных женщин. Искусство возвышенно, оно находится на пьедестале, и там не должно быть места никакому смеху, естественно. И, тем не менее, чувство юмора у него было прекрасное. Он умел хохотать и любил делать так, чтобы гости и собеседники его хохотали. Всё это получалось превосходно. И, повторяю, вот это произведение ему бы очень понравилось.
Должен заметить, что, конечно, он как скрытый агент держался безукоризненно: ни одного прокола, никакого намека на проколы… Я помню, когда Аркадий Натанович, значит, высказал мнение, что Иван Антонович является пришельцем из другого мира… Мы обсуждали эту тему, но кроме, скажем так, того, что мы увидели в его произведениях, мы не нашли собственно не то никаких не то что фактов, никаких даже логических аргументов в пользу этой гипотезы.
Ну а что касается агентства… Достаточно вспомнить такой эпизод. Я прекрасно помню: Иван Антонович однажды подарил Аркадию Натановичу свой большой письменный стол. Это было гигантское сооружение, по-моему, вот такой вот (показывает) величины. Старинное. Какого-то дорогого дерева. Не помню, с какими там силами Аркадий Натанович перенес это из квартиры Ивана Антоновича в свою квартиру… старую, причем, он еще тогда жил у тестя с тещей, но зато я присутствовал однажды при том, как этот стол разваливался, и мы собирали его. Я должен вам сказать, что никаких потайных ящиков, никаких загадочных надписей в скрытых от прямого взора местах обнаружено не было. Из всего этого я делаю вывод… Тут, повторяю, тут не дураки сидят — я думаю, что вы меня поймете… <…> Я хочу сказать фактически одно: что это был, конечно, чрезвычайно опытный разведчик. Настоящий разведчик следов не оставляет. Поэтому в известном смысле загадка Джона Энтони, я думаю, останется загадкой не только для нас, но и для наших дальних потомков. И может быть, это даже хорошо. Должно оставаться что-то такое, что будоражит воображение и заставляет нас понимать, что на самом деле мир сложнее, чем он нам иногда представляется… Вот так бы я этот вопрос сформулировал. Я был бы очень рад, если бы здесь нашелся такой человек, который вспомнил бы еще какую-нибудь загадку из нашей фантастики. Вот мне сейчас, к сожалению, мучительно вспоминается… Есть что-то? Забыл! Было что-то…