Сколько я мог понять, она несколько оскорблялась нашим равнодушием к ней и сама из гордости не хотела навязываться на письменное общение. Впрочем, упреков никаких не было, – скорее, как бы себя упрекала в излишней сдержанности.
Вот тебе, милый мой Ильич, подробное донесение о визите в Монбельяр.
К М. Чайковскому
Париж. 24 декабря 1892 года.
<…> Я здесь, наконец, перестал предаваться так безумно тоске и отчаянию. Живу здесь уже третий день. Очень страдаю от холода, немножко грущу и все занят одной и той же мыслью: поскорей бы домой. Но Беляры, фланерство, театры, рестораны доставляют мне некоторое удовольствие. В первый вечер я пошел в Водевиль. Не понимаю парижского вкуса! Представь, что пьеса[163] очаровательно мила. Иттеманс бесподобен, публика, по-видимому, наслаждается, хохочет до упаду, – а сборов нет и театр пустоват!!! Обстановка – умопомрачение. Здесь, кажется, больше вкуса и больше изобретательности, чем в Петербурге. Первый акт происходил на балу. Но куда же этот бал лучше бала в «Дне в Петербурге»! Кончается, как у тебя, что в зал врывается котильон с фигурой «тройка», – но до чего все очаровательно сделано! И до чего все гости изящны в сравнении с петербургскими статистами. В общем, я был чрезвычайно доволен. Вчера пошел на «Лизистрата». Пьеса очень талантливая, остроумная, скабрезная донельзя, но местами скучноватая. Гитри показался мне хамоват и вообще не понравился. Зато Режан просто верх совершенства.
К А. И. Чайковскому
Париж. 4 января 1893 года.
<…> Конечно, я в последний раз совершаю заграничное путешествие при таких условиях. Нельзя более и скучать, и тосковать, как я; теперь, впрочем, гораздо меньше, а в первое время просто я с ума сходил. Не помню, откуда я писал тебе, кажется, из Базеля. Побывал я у М-elle Фанни в Монбельяре, и посещение произвело на меня сильное впечатление. Свидеться после 44 лет разлуки с некогда любимым и близким человеком, помнящим прошедшее, как будто все это вчера происходило, – это нечто небывалое. Оттуда отправился в Париж, где на меня нашла такая мизантропия, что кроме Зилоти с женой и Эммы[164] я никого не видел. Затем пробыл пять дней в Брюсселе, где страдал вдвойне и от тоски по дому, и от волнений, сопряженных с репетициями и концертом. Последний удался вполне, и успех был весьма блестящий. Теперь я опять в Париже. Но очень ненадолго, через три дня уезжаю в Одессу. Пожалуйста, напиши мне туда про то, как вы поживаете. Я непременно хочу навестить вас в Нижнем, но, может быть, до того еще, хоть ненадолго, приеду к себе, чтобы стряхнуть с себя отвратительное чувство, не покидающее меня теперь, а именно чувство раскаяния в потере драгоценнейшего достояния – времени. Только работа может меня излечить от этого бедствия. Итак, или прямо из Одессы, или через несколько времени по возвращении в Клин я побываю у тебя.
К М. Чайковскому
Париж. 4 января 1893 года.
Спасибо тебе, Модинька, за все твои письма, полученные частью здесь, частью в Брюсселе. Вчера я вернулся сюда на другой день после моего блестящего тамошнего концерта. Оркестр оказался хороший, даже очень хороший, но мало дисциплинированный. Все принимали меня там очень радушно и мило, но от этого нисколько мне не было легче, так что в Брюсселе я страдал вдвойне: и от волнения, и от тоски. В антракте Геварт[165] в качестве председателя общества вспомоществования артистов перед собранным оркестром сказал мне благодарственное приветствие и вообще обошелся весьма мило. Я отказался от гонорара ввиду благотворительной цели концерта, и это обстоятельство очень тронуло артистов. Как бы то ни было, но я с удовольствием уехал из Брюсселя.
<…> Здесь, несмотря на Панаму, производит некоторую сенсацию мое письмо, напечатанное в «Paris» по поводу статьи Ламуре о его успехах в Москве, в «Фигаро». Уезжаю через три дня. Придется посвятить их визитам, и сердце сжимается при этой мысли. Пожалуйста, пиши мне в Одессу.
Программа брюссельского концерта заключала в себе: 1) Сюиту № 3. 2) Фп. концерт, ор. 23, в исполнении пианиста Руммеля. 3) Пение. 4) Сюиту из «Щелкунчика». 5) Увертюру «1812 г.». 6) Фп. пьесы и 7) Элегию и вальс из струнной серенады.
Концерт прошел блистательно, и успех в публике и прессе был единодушный.
Письмо Петра Ильича в «Paris» было вызвано следующей статьей в «Фигаро» от 8 января 1893.
163
«М. Coulisset». В ней дебютировал перед парижской публикой любимец Петра Ильича актер Иттеманс, покинувший Михайловский театр.
165
Ф. А. Геварт, композитор, директор Брюссельской консерватории, музыкальный ученый, составивший, между прочим, «Руководство к инструментовке», в 1865 году переведенное Петром Ильичом на русский язык. 2-ое издание 1902 г. у П. Юргенсона.