После обеда в залах музея был блестящий вечер в честь композиторов.
Одновременно с музыкантами в Кембридж съехались и другие лица для инвеституры в звание доктора «honoris causa». Во главе их был Тахцингий, магараджа Бхаонагорский, – за просветительную деятельность в своих владениях в Индии, затем лорды: барон Гершель, потомок великого астронома – за государственную деятельность, столь известный всем впоследствии по войне с бурами генерал, барон Робертс Кандагарский, военный главноначальствующий в Индии – за военные заслуги. Остальные были ученые: Юлий Ступитца, профессор английской филологии в Берлинском университете и Стандиш Гайс О’Гради, автор ученых трудов по древним ирландским наречиям.
13-го числа утром все будущие доктора собрались в особом помещении (Arts School) в присутствии профессоров университета и других почетных лиц, облачились в роскошные докторские тоги, состоящие из широких шелковых одеяний с широкими рукавами, наполовину белыми, наполовину красными, и надели бархатные береты, обшитые золотым позументом. После этого их поставили в известный порядок, и с ударом колокола башни Св. Марии началось шествие из Arts School через весь город в дом Сената (Senate House). Порядок процессии был следующий:
1. Впереди так называемый эсквайр-бедель.
2. Вице-канцлер в тоге, обшитой горностаем, окруженный свитой.
3. Вновь ищущие докторского звания в таком порядке:
a) Магараджа Бхаонагорский в чалме, усыпанной бриллиантами неоценимой красоты и с таким же ожерельем на шее. Сзади него попарно, в роскошных тогах:
b) Лорд Гершель и лорд Робертс.
c) Юлий Ступитца и Стандиш.
d) Сенс-Сане и Макс Брух.
e) Чайковский и Бойто.
4. Главы коллегий.
5. Доктора богословия.
6. Доктора права.
7. Доктора медицины.
8. Доктора наук и литературы.
9. Доктора музыки.
10. Публичный оратор.
11. Библиотекарь.
12. Профессора.
13. Члены Совета Сената.
14. Прокторы.
Залитое солнцем среди весенних красок в обстановке готического города зрелище, по описанию С.-Санса, было чудное.
Толпы народа стояли шпалерами и восторженно приветствовали главным образом появление лорда Робертса.
Между тем зал Сената, где должна была происходить раздача дипломов, наполнился публикой, впускаемой по билетам, и студентами. Последние были не только зрителями, но, как будет видно ниже, участниками торжества. Когда вице-канцлер и другие члены Сената разместились на эстраде, началась церемония. По очереди каждый из реципиентов поднимался с места, и публичный оратор в латинской речи перечислял его заслуги. Тут наступало участие студентов: они, по древнейшей традиции, имели право и широко им пользовались, – свистеть, шуметь и выкрикивать всякие шутки по адресу нового доктора; при каждой оратор останавливался, давал угомониться смеху и шуму и затем невозмутимо продолжал речь. По окончании ее реципиент был подводим к вице-канцлеру, который приветствовал его доктором «in nomine Patris, Filii et Spiritus Sancti». При приветствии магараджи эта формула была опущена.
Речь оратора в честь Петра Ильича была следующая:
Russorum ex imperio immenso bodie ad nos delatus est viri illuslris, Rubinsteinii, discipulus insignis, qui neque Italiam neque Helvetian! inexploratam reliquit, sed patriae cannina popularia ante omnii dilexit. Ingenii Slavonici et ardorem fervidum et languorem subtristem quam feliciter interpretatur! Musicorum modorum in argumentis animo concipiendis quam amplus est! in numeris modulandis quam distinctus! in flexionibus variandis quam subtilis! in orchestrae (ut aiunt) partibus inter se diversis una componendis quam splendidus! Talium virorum animo grato admiramur ingenium illud facile et promptum, quod, velut ipsa rerum natura, nulla necessitate coactum sed quasi sua sponte pulcherrimum quidque in luminis oras quotannis submittit. Audiamus Propertium:
‘aspice quot submittit humus formosa colores;
et veniunt hederae sponte sua melius’.
Etiam nosmet ipsi hodie fronti tam felici hederae nostrae corollam sponte imponimus.
Duco ad vos Petrum Tschaikowsky.
После церемонии состоялся завтрак у вице-канцлера, причем все оставались в своих костюмах. В конце завтрака в силу вековой традиции все пили из старинного огромного кубка.
За завтраком следовал прием (garden-party) у супруги вице-канцлера в роскошных садах университета.
К вечеру Петр Ильич уже был в Лондоне, где давал обед нескольким новым лондонским друзьям, в числе коих мне хочется помянуть здесь певца Удэна. Это был чудный баритон, выступавший почти исключительно на концертных эстрадах. Пел он в совершенстве и пользовался в Англии колоссальным успехом. Петру Ильичу он стал сразу симпатичен и как артист, и как человек. По его инициативе Удэн был приглашен к участию в симфонических концертах в Москве и Петербурге. В последний он приехал только к похоронам Петра Ильича. Это произвело на него потрясающее впечатление. Он оставался некоторое время в Петербурге. Пел в концерте в память Петра Ильича с колоссальным успехом, а затем выступил в качестве оперного певца во французской опере, в Малом театре, но в качестве такового особенного успеха не имел, вернулся в Англию и день в день через год после смерти Петра Ильича скончался.