Кресы — это территория многих культур, религий, языков и обычаев. Напомним, кто ее населял. Там жило около тридцати народностей, в том числе: поляки, русины-украинцы, евреи, литовцы, латыши, эстонцы, белорусы, немцы, русские, чехи, словаки, венгры, турки, татары, армяне, греки, валахи, румыны, сербы, голландцы, караимы, шотландцы, австрийцы, лемки, бойки, гуцулы, цыгане.
Какие здесь исповедовались религии и существовали церкви? Римско-католическая, греко-католическая, православная, иудаист-ская, католическая армянского обряда, караимская, ислам, буддизм, протестантизм (существовало два течения: лютеранство кальвинистов и церковь баптистов-пятидесятников), церковь Свидетелей Иеговы.
Кресы имеют значение не только как исторический факт. Их значение актуально и сегодня. Без Кресов мы не в состоянии понять процессов, происходящих в нашей стране сегодня. Мы не поймем сути дискуссий, споров, общественных и политических конфликтов. Мы не осознаем отношений, связей и напряжения, которое существует в Европе, в особенности между поляками и русскими (Катынь), поляками и украинцами (уничтожение польского населения), поляками и немцами (трагедия депортации), и т. д. Мы не поймем также самих себя и наших сложных внутренних проблем. Без Кресов мы будем не в состоянии определить истоки и сложности нашего национального характера, то, откуда происходит наш дух и интеллект, то, куда и как мы направляемся. А значит, нам придется распознать знаки Кресов: язык, символы, эмблемы, метафоры, мифы, легенды, традиции. Поскольку культура — это путь нашего развития, и понятия, которые сопровождали и сопровождают нас на этом пути, хотя бы такие как: национальная гордость, честь, достоинство, стремление к свободе, правда, справедливость, красота, благо, гражданские идеалы и добродетели, а также их противоположности. Без великих артистов, творцов, ученых народ разлагается и теряет свое величие и способность к самоидентификации. А на землях пограничья именно деятели культуры были в основной своей массе уничтожены. Осталась пугающая пустота на месте польской интеллигенции, интеллектуалов и ученых, уничтоженных, сосланных в Сибирь или искалеченных физически или психически, — главным образом, немецкими и советскими властями, но также бандами УПА.
В течение более чем сорока лет коммунистического режима из коллективного сознания поляков удалялось сознание духовного единства с населением польского пограничья перед лицом геноцида, развязанного УПА не только против поляков, но также и против евреев, армян, чехов, и даже самих украинцев, которые не поддержали эти преступления. Эти земли как бы перестали иметь для нас какое бы то ни было значение. Мы были, и по-прежнему все еще являемся, свидетелями ампутации огромной части польской национальной памяти. В школьных программах обучения нет главы об истреблении населения Кресов. В университетах об этой проблеме забывают. А ведь мы знаем множество случаев, когда отменялись научные конференции и творческие встречи, в которых должны были принимать участие авторы компетентных работ и живые свидетели трагедии. Средства массовой информации редко уделяют внимание в ежедневных программах гибели поляков пограничья. А где же сотни замечательных фильмов и художественных произведений, вошедших в моду благодаря политике государства, книг о страшных преступлениях на Кресах? Где широкие исторические дебаты, которые достигали бы народа при содействии средств массовой информации? Именно это я называю ампутацией национальной памяти.
Давайте же вкратце напомним, насколько мы должны гордиться тем, что являемся наследниками интеллектуальных и духовных ценностей, создававшихся на протяжении веков не только величайшими жителями Кресов Мицкевичем и Словацким, но и множеством других творцов, которые в определенный период своей жизни были связаны с польским пограничьем, черпали оттуда мотивы для своего творчества, и чей вклад в науку и культуру, а также в польскую и европейскую художественную, общественную и политическую мысль невозможно переоценить.
Расскажу об этом на собственном примере. Я родился в деревне, которая называется Гнильче (повят Подгайце, Тарнопольсоке воеводство)[178], и которая перед войной насчитывала около 3,5 тысяч жителей — поляков, украинцев и евреев. Это этническое разнообразие позволило мне с молодых лет принять мир многокультурным. В деревне находилась начальная школа, в которой учились поляки, украинцы и евреи. Была греко-католическая церковь, римско-католический костел, еврейская молельня, библиотека, дом культуры, пожарная станция, дружина «Стрельца», польские, украинские, еврейские магазины, мельница, народный хор, музыкальные ансамбли, танцевальные, спортивные группы, и даже несколько радиоточек. Оба моих деда, Игнаций и Петр, прекрасно играли на музыкальных инструментах и занимались резьбой. Дед Игнаций вырезал фигуры святых, а также миниатюрные орудия труда из дерева: косы, грабли, серпы и тележки с четырьмя колесами и дышлом. Для детей делал тачки, санки, и мастерил настоящие лыжи и деревянные коньки, которые крепились к подошвам проволокой. Дедушка Петр играл на свирели, цимбалах, мандолине, губной гармонике, и даже мог сыграть на обычном листке или стебле растения. Эти способности позже передались моей маме и отцу: мать пела в хоре, а отец играл на гармошке. Оба деда замечательно пели. И об этом мире — дедушек, праздников и детских забав, я пишу в книге «Ненависть»[179]. Родители брали меня с собой на выступления хора и концерты приезжих артистов. Многие ученики начальной школы получили среднее образование, а некоторые и высшее. Основными источниками образования за пределами школы были костел и религия. Там не только черпались знания об окружающем мире, но и формировался моральный остов и прививались гражданские добродетели.
178
Здесь и далее в свидетельствах очевидцев и авторских текстах применительно к населенным пунктам польского пограничья применяются единицы административного деления Польской Республики: повят (район), воеводство (область). — Прим. пер.