Ленинградцы шли двумя потоками (с улицы Воинова), обтекая с двух сторон постамент с гробом. Многие плакали, в том числе и мужчины, не стесняясь своих слез. Киров пользовался огромной любовью и уважением ленинградцев.
Во дворце, еще до того как открыли доступ к телу, с утра у всех входов и выходов стояла охрана и всем распоряжался секретарь Ленсовета тов. Назаренко. Затем неожиданно появились другие незнакомые люди, которые сменили ленинградскую охрану.
Когда я подошел к Назаренко получать пропуска для персонала он растерянно сказал, что он уже не «хозяин». Что из Москвы прибыл целый поезд с сотрудниками НКВД, которые взяли на себя охрану Дворца, ибо «Ленинградскому НКВД не доверяют».
Найдя нового «хозяина» я попросил его дать пропуска на медперсонал. Пропуска были даны, но только с правом входа и выхода через одну дверь ведущую во двор.
Когда-же я сказал, что мне такой пропуск не годится потому, что я должен иметь право бывать везде, особенно в фойе, он посмотрел на меня и сказал: «Вас, доктор, могут пропускать всюду». И действительно несмотря на строжайшую охрану (у каждой двери стояло по два человека), меня ни разу никто не остановил. Как это было сказано — не понимаю до сих пор.
Как я уже сказал, ленинградцы шли двумя потоками. В фойе непрерывно играло два оркестра расположившихся с двух концов фойе.
В моем распоряжении были несколько машин скорой помощи с санитарками, дежурившими в фойе. Как я уже говорил многие пришедшие прощаться с Кировым плакали, а иногда раздавались истерические крики.
Задачей санитаров было немедленно забирать таких лиц в машину и доставлять в больницу Куйбышева, откуда их отпускали домой. Делать это было необходимо во избежание массовых истерик, для взрыва которых достаточно было кому-то начать. А с массовой истерикой справиться трудно. Надо себе ясно представить ту напряженную атмосферу которая царила во всем городе и, особенно, в Таврическом дворце, чтобы понять эти наши опасения.
Я почти все время находился в фойе с бутылочкой нашатырного спирта в кармане, особенно опекал лиц стоявших в почетном карауле. Среди них было очень много пожилых людей (академик Комаров, актриса Корчагина-Александровская, старые большевики и др.), за реакцию которых я очень опасался.
На следующий день я заметил, что появилось много каких-то людей, усилилась охрана. Когда я, стал в кулуаре у дверей медпункта хотел закурить, ко мне подошли и попросили этого не делать. И через короткое время я увидел, как в правый кулуар вошла большая группа людей. Впереди шли: Сталин, Молотов, Жданов и Ворошилов. Чуть сзади шел Ягода. Других я не знал. Они прошли очень близко от меня.
Перед выносом тела для отправки в Москву, мне было поручено договориться с начальником охраны об осмотре тела Кирова. Врачей-анатомов беспокоило состояние пятна на лбу Кирова, о котором я упоминал. В нем могли начаться процессы разложения, учитывая достаточно длительное пребывание тела в душной обстановке. Нам было предоставлено 5 минут от момента прекращения допуска к телу, до момента последнего почетного караула в пустом фойе, в который должны были встать Сталин, Молотов, Жданов и Ворошилов.
Приехали Вайнберг и Витухновский с какой-то жидкостью и мы сделали все что надо.
Мне удалось видеть этот почетный караул в пустом фойе.
Затем гроб вынесли — впереди несли огромный венок от Сталина — и отвезли на Московский вокзал.
Фотограф Ленсовета Булла, который все время во дворце снимал, подарил мне потом большую пачку фотографий. Эти фотографии я храню до сих пор. Должен однако сказать, что часть фотографий я уничтожил. Когда начался период репрессий, когда все секретари райкомов и близкие к Кирову люди были объявлены врагами народа, мои друзья посоветовали мне уничтожить те фотографии на которых были запечатлены эти «враги народа». Все мы тогда ждали ареста и обыска и хранить фотографии «врагов народа» было небезопасно.
Однако меня тогда это миновало — может быть потому что моей подписи на акте Рослякова не было, а может быть чисто случайно.
Как же произошло убийство Кирова, как все это понимали тогда люди стоявшие близко к этим событиям?
Позволю себе изложить коротко то, что мы знали и как понимали события декабря 1934 года.
Существовала традиция согласно которой перед выступлением Кирова в частности в Таврическом Дворце он из дома приезжал в Смольный. Там к этому времени в кабинете Чудова собирались все его соратники — секретари райкомов, председатели райсоветов и другие ответственные работники, которые его ждали и все вместе отправлялись в Таврический Дворец.