Основатель Нью-Сейлема и владелец местной таверны был южанином: Джеймс Рутледж, у которого была прелестная дочь — Энн. Линкольн впервые встретил ее, когда ей было всего девятнадцать, и, невзирая на то, что она была помолвлена с богатейшим купцом Нью-Сейлема, сразу же влюбился в голубоглазую красавицу с золотыми волосами. Хотя Энн уже согласилась стать женой Джона Макнейла, они все же должны были ждать два года, пока она училась в колледже. И, спустя немного времени после переезда молодого Линкольна в Нью-Сейлем, случилась странное событие: Макнейл продал свой магазин и объявил, что возвращается в Нью-Йорк, чтобы со всей семьей переехать обратно в Иллинойс. До отъезда он открыл Энн некий секрет, что просто ошеломило ее, но молодая и влюбленная девушка все же поверила в его историю, и через несколько дней, пожелав Энн удачи, Макнейл оставил Нью-Сейлем, с обещаниями о частой переписке.
К тому времени Линкольн уже стал почтальоном поселения. Почтовая карета приносила почту дважды в неделю, но, поскольку отправка писем была дорогим удовольствием — от шести до двадцати пяти центов, количество почты было незначительным. И Линкольн носил почту в своей шляпе, встречающие его горожане спрашивали о наличии писем на свои имена, после чего почтальон выволакивал содержимое шляпы и начинал рыться в нем.
Энн Рутледж приходила за письмом дважды в неделю: первое пришло спустя три долгих месяца. В нем Макнейл оправдывался, будто раньше не мог писать, поскольку заболел по дороге в Огайо и лежал целых три недели, про остальное время— ни слова. Следующего письма пришлось ждать еще три месяца, но лучше бы его вообще не было: слова были холодными и неопределенными. В нем Макнейл писал о тяжелой болезни своего отца, о том, что кредиторы отца преследуют его, и он не знает, когда сможет вернуться. После этого долгие месяцы Энн следила за почтой, ожидая следующего письма, которое так и не пришло. И она стала сомневаться в искренности чувств своего жениха. Увидев ее страдания, Линкольн выразил готовность найти Макнейла, но Энн отказалась, сказав: «Он отлично знает, где я, и если сам не хочет мне написать, то я тем более не должна искать его».
Вскоре она рассказала отцу о страшной тайне Макнейла, которую тот раскрыл ей перед отъездом: оказалось, он жил под вымышленным именем, и зовут его не Макнейл, как думали в Нью-Сейлеме, а Макнамара. Свой поступок он объяснил тем, что из-за неудачного бизнеса в Нью-Йорке его отец погряз в огромных долгах, и он, будучи старшим сыном, приехал на Запад за заработком. А поскольку не хотел быть обремененным материальной поддержкой своей семьи в период тяжелых начинаний, то решил скрыть свое имя, дабы родные не смогли найти его: забота о семье могла помешать развитию его бизнеса. Но теперь, когда он крепко встал на ноги, должен перевезти своих родителей к себе в Иллинойс и поделиться с ними своим успехом.
Известие стало сенсацией в Нью-Сейлеме. Люди называли все это подлой ложью, а Макнейла мошенником. Из-за сплетен ситуация стала еще хуже: может, он был уже женат или убежал от нескольких жен, кто знает; а может, ограбил банк или убил кого-нибудь… может, он был тем, может, он был этим… Тем не менее Энн должна благодарить Бога за то, что он ее оставил: таковым было решение городка. Линкольн ничего не говорил, но думал о происшедшем постоянно. Ведь в конце концов он получил шанс, о котором так долго мечтал и молился…
5
Таверна Рутледжей была грубовато построенной деревянной хижиной, потрепанная суровой местной погодой. Ничто не отличало ее от тысяч других хижин тех краев. Незнакомец не обратил бы на нее никакого внимания, но Линкольн не мог отвести глаз: душой и сердцем он постоянно был там, в его глазах хижина заполняла весь мир, она была всем. Каждый раз, когда он пересекал порог таверны, его сердце выскакивало из груди. Одолжив копию поэм Шекспира у Келсо, он растягивался на прилавке магазина и перечитывал одни и те же строки:
«Но, душа моя, что там за свет в окне?