Недели превращались в месяцы, месяцы — в годы, а Линкольн продолжал скорбеть. В 1837-м, спустя два года после смерти Энн, он скажет одному из своих друзей из сената штата: «Из-за моей глубокой депрессии я боюсь даже брать в руки нож, если никого рядом нет, хотя окружающим кажется будто я восторженно наслаждаюсь жизнью».
Со временем он изменился до неузнаваемости: грусть и меланхолия, поселившиеся в нем с тех пор, лишь иногда оставляли его душу, да и то на короткие промежутки времени. Его душевное состояние становилось все хуже и хуже, и вскоре Линкольн стал самым грустным жителем Иллинойса. «За двадцать лет я ни разу не видел его счастливим, Линкольн буквально истекал грустью, когда ходил рядом», — вспоминал Херндон.
С тех пор и до конца своих дней у Линкольна была страсть к поэмам с грустным и трагичным содержанием. Часами он сидел молча, погрузившись в размышления. Картина была ужасной: вдруг он, словно просыпаясь, прерывал молчание строками из поэмы «Последний лист»:
«Заросший мрамор помнил
Губы его цветущие,
И были высечены на нем
Имена его любимые…»
Часто он повторял поэму «Смертные», начиная со слов: «О, почему дух смерти известен…» — и это стало его любимой фразой. Он повторял ее сам себе, когда никого не было рядом, повторял для друзей и знакомых в деревенских отелях Иллинойса, повторял в публичных обращениях, для гостей Белого дома, переписывал копии для друзей и обязательно отмечал: «Я бы отдал все, что имею, и даже больше за возможность самому написать нечто подобное». Ему особенно нравилась последняя часть:
«Надежда и разочарование, наслаждение и грусть
Были смешаны вместе, как солнце и дождь.
И улыбка, и слеза, и песня, и плач
Догоняют друг друга, как жертва и палач.
Всего один вздох или миг один,
И жизнь процветавшая становится мертвой.
А позолоченный дворец гробом тусклым
Ах! Почему дух смерти известен…»
Старое кладбище Конкорд, где была похоронена Энн Рутледж, занимала акр земли среди уединенных ферм. С трех сторон оно было окружено пшеничными полями, а с четвертой — зелеными пастбищами, где постоянно бродили стада овец и скота. Сейчас кладбище покрыто травой и зарослями и редко имеет каких-либо посетителей. С началом весны там появляются перепелиные гнезда, а мертвую тишину иногда нарушают птицы или пасущиеся стада овец. Почти полвека тело Энн покоилось там с миром, но в 1890-м местный предприниматель обосновал новое кладбище в Питерсберге, на расстоянии четырех миль. И вскоре у новоиспеченного бизнесмена возникли проблемы с продажей мест на кладбище, поскольку Питерсберг уже имел более удобное и красивое место для похорон — кладбище Роз-Хилл. В итоге алчный предприниматель придумал свой зловещий план: выкопать могилу возлюбленной Линкольна и перевести ее прах в новое кладбище. Некая рекламная акция, которая, по его мнению, должна была подтолкнуть рост продаж. И вот приблизительно в середине мая 1890 года, согласно шокирующему признанию грабителя, он выкопал гроб Энн Рутледж. Но тут начинается совсем другая история о том, что он нашел в гробу. А историю эту рассказала пожилая дама из Питерсберга, она даже поклялась в достоверности своих слов. И не удивительно, поскольку она является дочерью Макгрейди Рутледж — кузена Энн. Макгрейди был неразлучен с Линкольном, часто работал с ним на поле, помогал ему в замерах земли, спал в одной комнате, ел из одной тарелки и наверняка знал о сердечных делах своего друга больше, чем кто-либо другой. И одним летним вечерком дочь того самого Макгрейди, сидя в кресле-качалке под крыльцом своей фермы, рассказала вашему покорному слуге следующее: