Но все же, как заметил Херндон, «миссис Линкольн не была дикой кошкой без причин: иногда ее муж ходил по улице в одних брюках, одна пара заправленная в ботинок, а другая — торчащая снаружи. Его ботинки редко были отблещенными или хотя бы чистыми, а воротник постоянно нуждался в стирке, не говоря уже о пиджаке».
Некий Джеймс Гоурли, несколько лет проживший на одном этаже с Линкольном, писал: «Мистер Линкольн часто заходил к нам, на ногах у него были изношенные тапки, а старые потрепанные брюки висели на одной подтяжке или, как сам любил выражаться, „на крючке“.
В теплую погоду он выходил на „большую прогулку“, надев грязную полосатую пижаму вместо пиджака, на спине которой виднелись огромные следы от пота, напоминающие карту континента».
Молодой адвокат, увидевший Линкольна перед сном в сельском отеле, когда тот еще не успел накрыться одеялом, с ужасом вспоминал: «В рукодельной желтой пижаме, которая достигала чуть ниже его колен, он был самым чудовищным созданием, которое я когда-либо видел».
Вдобавок ко всему у будущего президента никогда не было приборов для бритья, а к парикмахеру он ходил только тогда, когда жена заставляла всеми возможными методами. Он не утруждал себе хотя бы в том, чтобы помыть свои грубые густые волосы, раскинувшиеся по всей голове, как лошадиная грива. Это выводило Мэри из себя, она переходила к решительным действиям, приводя его голову в порядок, но вскоре все становилось по-прежнему благодаря его банковским книжкам, письмам и прочим деловым бумагам, которые он по старой привычке носил в своей шляпе. Обо всем этом есть примечательная история: однажды Линкольн зашел к фотографу в Чикаго. Тот попросил его хоть как-то привести себя в порядок. На что Линкольн ответил: «Портрет приведенного в порядок Линкольна в Спрингфилде никто не узнает».
За столом его манеры были и вовсе невыносимыми: он никогда не держал нож правильно, а клал его на посуду вообще как попало. Элементарная манера есть рыбу вилкой, без рук, была Линкольну абсолютно незнакома. Часто он наклонял посуду с едой, чтобы перекидывать разрезанную свинину в свою тарелку. Еще, несмотря на замечания жены, он упорно продолжал резать масло из общей тарелки своим ножом, и миссис Линкольн начала против него настоящую «семейную войну». И однажды, когда муж опрокинул куриные окорочка в соседнюю тарелку с салатом, она просто пришла в бешенство. Мэри также бранила и ругала его за то, что тот не вставал с места, когда в комнату входили дамы, не предлагал им повесить снятое пальто и не провожал их до двери, когда они уходили.
В общем единственное, что усердно делал Линкольн, было чтение: как только он приходил домой с работы, снимал пиджак, сорочку и ботинки, скидывал с плеч «крючки», переворачивал стул прямо в коридоре, прикладывал к нему подушку и, упираясь плечом в подушку, растягивался прямо на полу коридора с книгой в руках. В такой позе он мог читать часами. В основном это были газеты, но иногда он перечитывал одну и ту же историю про землетрясение из книги «Большой потоп в Алабаме», которую считал чересчур смешной. Линкольн также очень любил поэзию и по старой привычке, оставшейся от «устной школы» еще в Индиане, читал он все вслух. Ему казалось, что это помогает лучше запоминать материал благодаря слуховому впечатлению. Его можно было увидеть лежащим на полу с закрытыми глазами, цитирующего Шекспира, Байрона и По.
«И всегда луч луны навевает мне сны
О пленительной Аннабель Ли:
И как зажжется звезда, вижу очи всегда
Обольстительной Аннабель Ли».
Одна из родственниц Линкольна, прожившая с ними два года, вспоминала, как однажды Линкольн читал в своей привычной позе, когда к ним пришли гости. Не дожидаясь прислуги, он в одних шортах сам пошел и открыл дверь, пригласил компанию в гостиную и почему-то объявил, что хочет уничтожить весь женский род. К слову, компания состояла исключительно из дам. Миссис Линкольн, наблюдавшая за всем происходящим из соседней комнаты, была в шоке и тут же превратила ситуацию в нарастающий скандал, тем самым сделав для своего мужа мысль о побеге самой приятной на тот момент. Он вернулся только поздно ночью и лег спать у заднего крыльца.