Иногда он рекомендовал своим клиентам не подавать в суд и, конечно, не брал никакой платы за свои советы. А однажды отказался взяться за дело против одного инвалида, сказав: «Мне жаль его, он слишком беден».
Такая доброта и обходительность, насколько бы ни были достойны восхищения, на самом деле не приносили ему достаточно прибыли, так что Мэри Линкольн продолжала ныть и жаловаться на то, что ее муж не в состоянии содержать семью, в то время когда другие юристы сколачивали огромные состояния благодаря своим гонорарам и инвестициям: к примеру, судья Дэйвид Дэвис, Логан или тот же Стивен А. Дуглас. Инвестировав недвижимость в Чикаго, Дуглас оказался настолько удачлив, что теперь занимался благотворительностью: он подарил чикагскому университету десять акров ценной земли для строительства новых корпусов и к тому же был одним из самых популярных политических деятелей страны.
Как часто Мэри Линкольн мечтала о нем и как страстно желала выйти за него замуж, ведь как миссис Дуглас она стала бы цветком высшего общества Вашингтона: могла бы одевать французские наряды, наслаждаться путешествиями по Европе, обедать с королевскими особами, и, что вполне вероятно, — стать хозяйкой Белого дома. Наверное, она так и представляла себя в своих мечтах. А каким было ее будущее в качестве супруги Линкольна? Он продолжит в том же духе до конца своих дней, разъезжая по всему округу шесть месяцев в году, оставив ее дома одну, не обращая на нее никакого внимания и уж тем более не показывая никаких знаков любви. Как все сложно и как страшны отличия между реалиями жизни и романтическими грезами, которые были у нее когда-то давно, в школе мадам Ментель…
11
В отличие от показательных трат, в хозяйстве Мэри Линкольн была чрезмерно бережливой. Она делала покупки очень расчетливо, и это было отлично видно по скудно накрытому столу: еды всегда было настолько мало, что остатков еле хватало на корм котятам. К счастью, у семьи не было собак.
Мэри покупала парфюмерию флакон за флаконом, распечатывала крышки, пробовала, а потом возвращала, утверждая, что они были сломаны, а внутри фальшивка. Это повторялось так часто, что местный аптекарь попросту отказался принимать у нее заказы. И по сей день можно увидеть в Спрингфилде его бухгалтерскую книжку с заметками: «Возвращенные флаконы от миссис Линкольн».
А вообще, надо признать, что у нее нередко возникали проблемы с продавцами, к примеру с развозчиком льда Мейерсом: непонятно почему в один прекрасный день она решила, что торговец обманул ее при взвешивании, и, повернувшись к нему, так наорала на беднягу, что даже жители соседней улицы сбежались посмотреть на происходящее. И поскольку это было ее второе представление такого рода, то Мейерс поклялся, что скорее увидит ее горящей в аду, чем продаст ей кусок льда. И он сдержал свое слово, прекратив доставку льда Линкольнам. Для той эпохи это было катастрофой. Мейерс был единственным развозчиком льда в округе, а семье лед был крайне необходим. И единственный раз в своей жизни Мэри Тодд покаялась, но сделала это, конечно, не персонально: заплатив соседу четверть доллара, она попросила его пойти к Мейерсу и любыми методами добиться его снисхождения для возобновления доставок.
Один из друзей Линкольна начал издавать газету «Спрингфилдский республиканец». Он обошел весь город в надежде собрать подписчиков, и Линкольн оказался одним из первых. Но первый же номер, доставленный Линкольнам, взбесил его жену. Как это понимать — еще одна бессмысленная газетенка и опять деньги, выброшенные на ветер, когда она сама из кожи вон лезет, дабы сэкономить каждый пенни. Нотации продолжались в том же духе, и, в надежде успокоить ее, Линкольн заявил, что он не подписывался на доставку газеты. Формально это так и было, поскольку он сказал редактору, что хочет подписаться, но пока что этого не сделал — адвокатская хитрость, которая впоследствии обернулась скандалом. В тот же вечер, не сказав мужу не слова, Мэри Тодд написала редактору колючее письмецо, высказав в нем все, что она думала о его газете, и потребовала немедленно прекратить подписку. Письмо было настолько грубым, что редактор ответил ей публично в отдельной колонке, а затем потребовал разъяснений от мужа своей обидчицы. Все это было для Линкольна настолько унизительным, что он оказался на грани нервного срыва. Не найдя другого выхода, он ответил, что случившееся было всего лишь недоразумением, объяснив все как мог.