Во время этого приема Грант был предупрежден, что должен выступить с речью согласия. И как только президент закончил, он вынул из кармана кусок помятой бумаги, на котором было всего три предложения, и начал читать. Но с первых же слов бумажка зашевелилась: генерал сильно покраснел, его колени стали дрожать и голос пропал. Окончательно запутавшись, он поправил свою позу, крепко взял бумагу обеими руками и, глубоко вздохнув, начал все заново… Для скупщика шкур из Галены было проще стоять лицом к лицу с многотысячной армией врага, чем выступить перед аудиторией из одиннадцати человек.
Желая представить прибытие Гранта в Вашингтон как социально значимое событие, миссис Линкольн распорядилась о праздничном ужине в честь генерала. Но в ответ приглашению Грант принес свои извинения, объяснив, что вынужден спешить на фронт.
«Мы не можем принять ваши извинения, — настоял президент, — это ужин без вас — все равно что „Гамлет“ без Гамлета».
«Ужин в мою честь будет означать миллионы потерянных долларов для страны за один день. Да и вообще хватит мне этих показательных хлопот», — ответил Грант.
Линкольн любил таких людей: людей, которые, как и он, презирали «блеск и фанфары», людей, которые могли взять на себя ответственность и действовать. У президента появилась большая надежда: он был уверен, что с Грантом во главе армии можно будет все исправить, но глубоко ошибался. За последующие четыре месяца страна снова погрузилась в бездну уныния и отчаяния, а главнокомандующий снова целыми ночами обеспокоенно расхаживал у себя в кабинете.
25
В мае 1864-го победоносный Грант перешел реку Рапидан со ста двадцатью двумя тысячами людей, планируя разгромить армию Ли и раз и навсегда поставить точку в войне. Враг встретил его в «Диких лесах» Северной Вирджинии. Имя полностью соответствовало местности: это были холмистые джунгли с заболоченными впадинами, густо покрытыми соснами и дубами, которые были заплетены зарослями так плотно, что сквозь них едва мог проскользнуть заяц. В этой запутанной тьме армию Гранта ждала жестокая и кровавая учесть: резня была страшной. Во время битв в лесах начался пожар, и сотни раненных стали жертвами пламени. Спустя два дня даже у бесстрашного Гранта сдали нервы и, вернувшись в свою палатку, он заплакал. Но все же, несмотря на результат, после каждой битвы он давал одну и ту же команду: «В атаку! В атаку!»
К концу шестого дня кровавой бойни Грант послал свою знаменитую телеграмму: «Я намерен воевать на этой же линии, даже если это будет длиться все лето». И это продлилось все лето, более того, всю осень, всю зиму и часть следующей весны.
У союзной армии было вдвое больше людей, чем у противника, а на Севере его ждал огромный резерв для пополнений, на которые он сполна мог рассчитывать, в то время как у Юга почти все резервы были на исходе. Как заметил Грант: «Повстанцы разграбили все — от колыбелей до могил». Именно поэтому он был уверен, что единственный и кратчайший путь закончить войну — это убить как можно больше людей Ли, пока тот не сдастся. Что, если за каждого солдата южан будет убито двое с Севера? Все равно Грант может возместить потери, а Ли — нет. Так что Север продолжал без остановки стрелять, взрывать и резать. И, как итог, потерял пятьдесят четыре тысячи девятьсот двадцать шесть человек за первые шесть недель. К слову, это было больше, чем вся армия Ли на тот момент. Только у Колд-Харбора за один час было убито семь тысяч союзных солдат: на тысячу больше общих потерь в битве при Геттисберге. И к чему же привели такие страшные потери? На этот вопрос в свое время лучше всех ответил сам Грант: «Ни к чему», — такова была его оценка. А Колд-Харбор стал самым страшным провалом в его военной карьере. Такого рода кровопролитие нельзя было выдержать ни физически, ни духовно: солдаты были морально сломлены. Рядовой состав был на грани мятежа, и часть офицеров готовилась примкнуть к ним. Один из командиров корпусов Гранта позже сказал: «Эти тридцать шесть дней были одной сплошной похоронной процессией вокруг меня».
Но, несмотря на разочарования, Линкольн понимал, что необходимо держаться и послал Гранту следующую телеграмму: «Держитесь с хваткой бешеной собаки, загрызите и задушите». После чего издал указ о призыве полумиллиона новобранцев со сроком службы от одного до трех лет. Новость потрясла всю страну: народ снова потерял всякую веру в лучшее. Один из секретарей президента написал в своем дневнике: «Все теперь стало мрачным, сомнительным и безнадежным». Конгресс одобрил резолюцию, которая звучала как плач из еврейской проповеди Ветхого Завета. В нем призывали граждан: «Исповедоваться и раскаяться в своих многочисленных грехах, молить Всевышнего о жалости и прощении, и, как Всемогущему Творцу, просить его — не истребить нас как нацию».