В тот день Лаура Кин давала последнее представление знаменитой комедии «Наш американский кузен». Оно было довольно смешным, и поток громкого хохота частенько охватывал всю аудиторию.
Без десяти десять Бут, наглотавшийся виски и одетый в черные ковбойские брюки и сапоги, в последний раз в своей жизни вошел в театр и приметил место, где сидел президент. Держа в руках черную шляпу, он поднялся по лестницам, ведущим к костюмерной, затем укоротил себе путь через проход, забитый стульями и оказался у коридора рядом с ложами. Перед входом один из охранников Линкольна остановил Бута, но он гордо показал ему свой персональный пропуск, сказав, что президент хочет видеть его лично. Не дожидаясь разрешения, Бут вошел в коридор и закрыл за собой дверь, закрепив его деревянной палкой от пюпитра. Подсмотрев сквозь дверную щель, которую сам же просверлил прямо за креслом президента, Бут оценил расстояние, затем осторожно открыл дверь, высунул дуло своего крупнокалиберного пистолета, приставил его к голове жертвы и, нажав на курок, тут же выпрыгнул на нижний этаж.
Голова Линкольна упала вперед и он рухнул со своего кресла. Шум почти не был слышен, и в первый момент присутствующие подумали, что выстрел и последующий звук прыжка были частью спектакля. Никто из них, включая членов труппы, даже и не подумал, что кто-то выстрелил.
Вдруг женский крик разорвал весь театр, и все повернулись к украшенной ложе. Оттуда майор Ратбон, с окровавленным плечом, крикнул: «Остановите этого человека! Остановите его! Он убил президента!»
На момент все замерли. Из президентской ложи поднялся клочок дыма, и через секунду панический страх охватил всю аудиторию: люди выпрыгивали из кресел, дергали стулья с пола и ломали перила, пытаясь взобраться на сцену. В хаосе не жалели даже стариков и немощных, растаптывая всех подряд. У многих в этой давке были переломаны кости, женщины от страха падали в обморок, крики ужаса смешались с неистовыми возгласами «Повесьте его!.. Застрелите его!.. Подожгите театр!..».
В разгар этой неразберихи кто-то объявил, что театр скоро будет взорван, и страшная паника стала и вовсе бешеной. Узнав о случившемся, группа разъяренных солдат молниеносно ворвалась внутрь и стала угрожать присутствующим штыками: «Вон отсюда! Будьте вы прокляты! Вон!»
Врачи из аудитории поднялись осмотреть рану президента. И, убедившись, что она смертельна, запретили трясти умирающего по дороге в Белый дом. Четверым солдатам велели вывести его из театра: двое держали плечи, двое — ноги, волоча его длинное сгибавшееся тело по улице перед театром. По всему тротуару был красный след от его крови. Люди преклоняли колена, чтобы намочить в ней свои платки, платки, которые должны были со временем стать бесценными и которые они при смерти должны были передать своим детям, как великое наследство.
Оголив сабли, кавалерия быстренько расчистила улицу, и близкие понесли раненого президента в дешевый гостевой дом рядом с театром, принадлежавший некому портному. Там его положили поперек на разбитую кровать и осветили комнату желтым светом мрачного газового фонаря. Комната была размером девять на семнадцать футов, украшенная дешевой копией картины «Ярмарка лошадей» Розы Бонер, которая висела прямо над кроватью.
Весть о трагедии пронеслась по Вашингтону словно ураган, и тут стало известно еще об одной катастрофе: в то самое время, когда было совершено покушение на Линкольна, госсекретаря Сьюарда ударили ножом прямо в постели, и он был на грани смерти. А на фоне этих ужасных фактов начали распространяться и страшные слухи: убит вице-президент Джонсон, убит Стэнтон, застрелен Грант… и еще много таких диких сплетенй. Народ был уверен, что капитуляция Ли была всего лишь уловкой, и конфедераты вероломно ворвались в Вашингтон, пытаясь одним ударом обезглавить все правительство, а южные легионы снова взялись за оружие, готовясь к еще более кровавой войне. Неизвестные всадники проносились по администрациям округов, на центральных улицах по два раза били короткий аккорд «Стаккато» и трижды повторяли пароль тайного общества «Лига Союза». Члены общества, побужденные вызовом, разъяренно хватали ружья и выходили на улицу. И вскоре вооруженные толпы расхаживали по всем городам, выкрикивая: «Сожгите театр!.. Повесьте предателя!.. Убейте повстанцев!..»