Это была одна из самых сумасшедших ночей в истории нашей нации. Телеграфные службы разнесли новость по всей стране, подняв на ноги весь народ. Сторонники Юга и «медноголовые» (члены демократической партии, выступавшие против войны с южанами) были вычислены и приравнены к предателям: некоторым из них разбили головы камнями. Фотогалерея в Балтиморе была захвачена и разрушена только за то, что, по слухам, там хранился портрет Бута. А редактор газеты из Мэриленда был убит за непристойную публикацию, оскорбляющую Линкольна.
Президент был убит, вице-президент Джонсон лежал в своей постели мертво пьяным, с затвердевшими от грязи волосами, а Сьюард, госсекретарь, был при смерти от ножевого ранения. И в этой ситуации рычаги власти тут же перешли к грубому, буйному и темпераментному секретарю по военным делам — Эдварду М. Стэнтону. Будучи убежденным, что все высокопоставленные члены правительства были в огромной опасности, он в бешенстве издавал указ за указом, подписывая их на своей шелковой шляпе, поскольку неотлучно сидел у постели своего умирающего руководителя. Сначала он приказал охранять свой дом и дома всех своих коллег, затем наложил арест на театр Форда и арестовал всех, кто был хоть как-то с ним связан; объявил в Вашингтоне военное положение, вызвав туда всю полицию и вооруженные силы округа Колумбия, всех солдат из ближайших лагерей, казарм и укреплений, секретную службу Соединенных Штатов и разведчиков из бюро военной юстиции; организовал охранные посты по всему периметру города на расстоянии пятидесяти футов друг от друга; установил слежку за всеми кораблями и приказал военным судам и пароходам день и ночь патрулировать Потомак. После всего этого Стэнтон еще и связался с шефом полиции Нью-Йорка, поручив выслать в столицу лучших детективов; издал указ о патрулировании границы с Канадой и приказал президенту железной дороги Балтимора и Огайо перехватить генерала Гранта в Филадельфии и немедленно вернуть обратно в Вашингтон, приставив к его поезду скоростной локомотив. К утру он уже успел послать пехотную бригаду в Нижний Мэриленд и тысячу кавалеристов вслед за убийцей и раз за разом повторял: «Он попытается перейти на юг. Охраняйте все пути к Потомаку начиная от города!»
Пуля, выпущенная Бутом разбила череп Линкольна у левого уха, прошла сквозь мозг и вышла на расстоянии полдюйма от правого глаза. Человек с меньшей жизненной силой скончался бы мгновенно, но он прожил еще девять часов, тяжело стеная. Миссис Линкольн была в соседней комнате, но, на протяжении целого часа горестно рыдая, требовала отвести ее к постели мужа: «О Господи! Неужели я позволила умереть своему мужу?»
Лаская его голову, Мэри прикоснулась лицом к его щеке. Тут же стон Линкольна стал громче, а дыхание участилось. Обезумевшая от горя женщина с ужасом вскочила с места и упала в обморок. Узнав о суматохе, Стэнтон ворвался в комнату с криком: «Уведите эту женщину, и больше не пускайте ее сюда!»
После семи часов его дыхание замедлилось, а стон утих. Одни из его помощников, ставший очевидцем тех событий, позже написал: «Вид неописуемого спокойствия опустился на его усталое лицо».
Часто за миг перед смертью переживания и помять возвращаются к человеку из глубин подсознания. И, вероятно, в эту последнюю умиротворенную секунду обломки счастливых воспоминаний ярко всплывали из потайных закоулков его разума. Исчезнувшие картинки далекого прошлого: пылающий ночной костер перед открытой дверью сарая в долине Бухорн-Индиана; рев Сангамона, проходящего через мельницу, в Нью-Сейлеме; Энн Рутледж — поющая у прядильной машины; Старый Бак — жующий свой корм; Орландо Келлог с рассказом о заикающемся правосудии и адвокатская контора с чернильным пятном на стене и разраставшимися на книжной полке растениями…
В течение предсмертных часов Линкольна доктор Лиль, армейский хирург, сидел рядом с ним, держа его за руку. В двадцать две минуты восьмого доктор отпустил безжизненную руку президента, положил полудолларовые монеты на его глаза, чтобы держать их закрытыми и подвязал челюсть карманным платком. Священник прочел молитву. По крыше дома стучал холодный дождь. Генерал Барнс накрыл лицо усопшего простыней. Стэнтон, рыдая, подошел к окну и закрыл шторы, чтобы оградить комнату от лучей восходящего солнца, и в этот момент он произнес единственные памятные слова за всю ту злосчастную ночь: «Теперь он принадлежит вечности».