«Если бы мир открыл мое сердце, одним этим я бы стал великим, но я не стремлюсь к величию… У меня слишком великая душа, чтобы умереть как преступник».
Скрываясь под лошадиной шкурой, в сырой яме вблизи «Зекиа Суамп», Бут выплеснул все из сердца в пафосных и трагичных записях своего дневника:
«Голодный, простуженный и вымокший, я лежу здесь в отчаянии, ощущая против себя руку каждого. И почему? Потому, что сделал то, что прославило Брута, и то, что совершил великий Телль. Я повалил величайшего тирана, который когда-либо был известен, а теперь выгляжу как обычный головорез, хотя мои действия были не порочнее, чем их… Я не надеюсь получить какую-либо пользу… Думаю, я поступил правильно и не сожалею о нанесенном ударе».
Когда Бут писал эти строки, три тысячи детективов обыскивали каждую щель и каждый куст южного Мэриленда: пещеры, дома, заброшенные здания, прочесывалось все, даже грязные болота «Зекиа Суамп». Было приказано доставить Бута живым или мертвым. К тому же за его поимку обещали огромное вознаграждение — примерно сто тысяч долларов.
Иногда Бут слышал голоса кавалеристов, высматривающих придорожную территорию всего в двухстах ярдах от них. Лошади сыщиков ржали и фыркали, зовя друг друга, беглецы стали опасаться, что их лошади могут откликнуться и тем самым выдать себя. Так что Херолду пришлось ночью отвести лошадей в «Зекиа Суамп» и застрелить. Но не тут-то было: через два дня появились падальщики. Сначала они только парили высоко в небе, но постепенно приближались и в конце концов стали кружить прямо над убитыми животными. Птицы могли привлечь внимание детективов, которые наверняка опознали бы кобылу Бута.
Как бы то ни было, он решил найти другого врача. И ночью 21 апреля, спустя неделю после убийства, его вызволили из ямы и усадили на лошадь, принадлежавшую Томасу А. Джонсу. Преступники снова направились в сторону Потомака. Время оказалось идеальным для такой цели: все вокруг было покрыто густым туманом, и в жуткой темноте едва можно было заметить проходящего мимо человека. Будучи верным псом по своей натуре, Джонс правел их до самой реки. Они шли через поля и фермы, подальше от больших дорог. К тому времени солдаты и сотрудники секретной службы уже повсеместно разыскивали беглецов, и Джонсу приходилось пройти вперед около пятидесяти ярдов, осмотреться вокруг и только убедившись, что все чисто, тихонько свистнуть: для Бута и его напарника это значило, что путь свободен, и они тут же догоняли своего проводника. Несколько часов они испуганно следовали за тихим звуком, пока наконец дошли до крутого обрыва, с которой узкая, кривая тропинка вела к реке. Среди сильного ветра доносились глухие звуки вод, бьющихся о прибрежные камни.
В течение последней недели военные обыскивали весь Потомок, разламывая каждую лодку в долине Мэриленд. Но Джонс и здесь перехитрил их благодаря своему чернокожему слуге Генри Роуланду, который рыбачил в этих местах и каждый день прятал свою лодку в прибрежных кустах. Так что, когда беглецы достигли берегов реки, для них все уже было приготовлено. Бут выразил свою благодарность Джонсу и, отдав ему семнадцать долларов и бутылку виски за лодку, направился к берегам Вирджинии, которая находилась всего в пяти милях.
В темную туманную ночь Херолд был вынужден грести непонятно куда, пока Бут сидел у кормы, пытаясь ориентироваться компасом. Но, не успев далеко проплыть, беглецы попали в поток прилива, который в тех местах очень силен и охватывает всю долину. Вода отбросила их назад по реке на несколько миль и они окончательно заблудились. Увильнув от военных кораблей, которые патрулировали реку, к утру их лодка оказалась в десяти милях от того места, где начинала свой путь, но была так же далека от Вирджинии, как и прошлой ночью. Весь день Бут и его подручный были вынуждены прятаться в болотах и только следующей ночью, голодные и измотанные, смогли перейти реку: «Благодаря Господу теперь мы в безопасности — в старой, доброй Вирджинии», — сказал Бут напарнику.