Федор Федорович Трепов
Теперь перейду к лицам, которых как будто было странно встречать у Щедрина, но которые, несмотря на это, бывали у него довольно часто: бывшему С.-Петербургскому градоначальнику Ф. Ф. Трепову[174] и тогдашнему премьер-министру графу М. Т. Лорис-Меликову[175]. Многие недоумевают, что собственно мог иметь с подобными лицами, особенно с Треповым, известным реакционером, общего мой покойный отец. А между тем ничего особенно странного в этих знакомствах не таилось. Понятно, что мой отец не напрашивался на них, но он вместе с тем не мог оттолкнуть от себя лицо влиятельное, каким являлся граф Лорис-Меликов и которое могло быть крайне полезным любимому журналу. Не мой отец ездил к М. Т., а М. Т. – к нему. Причина, побудившая графа искать знакомства отца, была чрезвычайно интересная. Дело в том, что Лорис-Меликову было Александром II поручено составить конституцию Российской империи, ту конституцию, которую загодя называли «куцей»[176] и которой не суждено было быть обнародованной. Получив это для него весьма лестное поручение, М. Т. испытал большое затруднение при выполнении его, не будучи знакомым с бытом русского народа. Среда, его окружавшая, тоже с этим бытом была или вовсе не знакома или почти не знакома. И вот кто-то посоветовал графу обратиться к моему отцу, известному как опытный администратор, имевшему много дела с народом в бытность советником вятского губернского правления, а также в должности вице-губернатора. Лорис-Меликов внял совету и обратился к отцу с просьбой оказать ему содействие. Папе просьба пришлась по душе, ибо он приветствовал всякое начинание, направленное к раскрепощению от самодержавного строя русского народа, и он согласился дать графу просимые этим последним указания. Таким образом завязались между либеральным сановником и известным писателем чисто деловые отношения на предполагавшееся благо народа. Событие 1 марта расстроило весь план Александра II[177] и прекратило работу комиссии, одним из закулисных участников которой был мой отец. Наступила реакция…
Михаил Тариэлович Лорис-Меликов
К террористическим выступлениям отец вообще относился отрицательно. Относился он так же отрицательно и к системам репрессий, выражавшихся в повешении людей, в заточении их в крепости, в ссылке на долгие годы в Сибирь и вообще куда бы то ни было.
Сам он был строго беспартийным человеком, и напрасно С. Н. Кривенко в своей о нем брошюре полагает, что он в конце концов сделался бы социалистом[178]. Он стремился быть свободным в своих суждениях и, наверное, остался бы верным себе, что бы от этого для него ни произошло[179]. Единственной целью его литературных трудов было принести наибольшую пользу любимой, родной ему, как, быть может, никому другому, России.
Его и в правящих кругах не считали человеком политически опасным, зная его замкнутый образ жизни и круг знакомства. У него не было вследствие этого производимо обысков. Рассказ о том, что будто бы как-то раз жандармы обыскивали его квартиру, а он, следя за их работой, якобы вполголоса пел «Боже, царя храни», является вымыслом от начала до конца[180].
Ему не запрещали писать, даже с интересом «почитывали», но никаких для себя полезных выводов из всего им написанного не делали.
И произошло то, что фатально должно было произойти.
С Ф. Ф. Треповым отец не то чтобы сблизился, но был достаточно знаком, вследствие того, что бывший градоначальник жил с нами в одном доме у своей дочери ‹Нины›, по мужу графини Нирод. В этой семье мы, дети, часто бывали, так как там брали уроки гимнастики. Изредка заходил, когда еще был здоров, отец. Там-то он и познакомился с Треповым, бывшим в то время уже дряхлым стариком. Трепов иногда поднимался к нам рассказывать эпизоды из своей бывшей деятельности, которые затем послужили темами для отца моего. Не будь Трепова – не появилось в свет некоторых щедринских произведений полицейского характера.
Таков был кружок лиц, в котором вращался отец. Я нашел нужным его описать, быть может, далеко не талантливо, но насколько мог правдиво, так как в последующих главах мне придется касаться названных здесь лиц.
174
Трепов Федор Федорович (1812–1889), генерал-адъютант, с 1866 г. – обер-полицмейстер Петербурга, в 1873–1878 гг. – петербургский градоначальник, в которого стреляла В. И. Засулич. О знакомстве его с Салтыковым см., например:
175
Лорис-Меликов Михаил Тариэлович, граф (1825–1888), министр внутренних дел (1880–1881). О его отношениях с Салтыковым см.:
176
См. в стихотворении Д. Д. Минаева 1880 г., обращенном к Лорис-Меликову (последние четыре строки были опубликованы в 1902 г., целиком – в 1907 г.):
(Поэты «Искры»: В 2 т. Т. 2. Л.: Сов. писатель, 1955. С. 339–340).
178
Кривенко Сергей Николаевич (1847–1907), публицист-народник, в 1882–1884 гг. вел раздел «Современное обозрение» в «Отечественных записках». В 1890 г. опубликовал в «Историческом вестнике» воспоминания о Салтыкове, где он, в частности, писал: «…если бы у нас существовали политические партии, наподобие европейских, и Салтыкову пришлось бы делать между ними выбор, то я не сомневаюсь, что он выбрал бы партию социалистическую» (М. Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников. Т. 2. С. 74). Вообще весь пассаж о знакомствах Салтыкова в высших кругах построен у K. M. Салтыкова в полемике с С. Н. Кривенко.
180
Эта история была напечатана в английской газете «Daily News» 10/22 октября 1884 г. Салтыков послал в газету опровержение, которое в переводе на русский язык было напечатано в «Новом времени» (1884. № 3134. 17 ноября; в собрание сочинений не вошло). См. также: