Чжоу и Е уговаривали Дэна не слишком конфликтовать с Мао — притворно соглашаться и ждать его смерти. Но Дэн не желал ждать. Он решил, что сможет заставить Мао проглотить все его действия при условии, что они не повредят лично Мао.
Мао быстро угасал. Мышечный паралич распространился на жизненно важные органы, включая горло, серьезно затронув его способность есть. Однако в рассыпающейся оболочке сохранялась феноменальная решимость не сдаваться.
Благоприятный момент для Мао наступил 8 января 1976 года, когда главный союзник Дэна Чжоу Эньлай умер в возрасте семидесяти восьми лет. Мао немедленно начал действовать. Он уволил Дэна, посадил его под домашний арест и публично выдвинул против него обвинения. Одновременно он отстранил маршала Е, третьего ключевого члена союза, утверждая, что Е болен. На место Чжоу Мао назначил своего прежде неизвестного последователя из среднего звена Хуа Гофэна. Столь же неизвестный низко стоящий генерал по имени Чэнь Силянь был поставлен во главе армии. Мао выбрал эти относительно нейтральные персоны, а не членов «Банды четырех», чтобы свести к минимуму отрицательную реакцию в партии и армии, где большинство терпеть не могли «Банду».
Однако смерть Чжоу вызвала к жизни нечто, прежде не существовавшее в маоистском Китае: общественное мнение. В предыдущие годы, при Дэне, сведения о том, кто за что выступает наверху, впервые стали поступать через реабилитированных коммунистических служащих и их детей — и разошлись по всей стране. У общественности создалось впечатление, будто Чжоу подвергался преследованиям (и при этом ничего не говорилось о его неблаговидной роли в «культурной революции»). Известие о смерти Чжоу вызвало беспрецедентный взрыв народного горя — особенно потому, что средства массовой информации его приуменьшали. В день, когда его тело везли из больницы в крематорий, свыше миллиона людей выстроились на улицах Пекина. Впервые за время правления Мао такое количество людей собралось без того, чтобы их организовывали. Чрезвычайно осмотрительная секретарь-сиделка Мао посоветовала ему пойти на похороны Чжоу — но Мао эту мысль отверг. Отсутствие Мао люди сочли оскорблением Чжоу, а когда спустя несколько дней в резиденции Мао Чжуннаньхае в честь китайского Нового года были запущены фейерверки, стали шептаться, что он празднует смерть Чжоу.
Народные протесты прошли по всему Китаю: брешь, пробитую смертью Чжоу, использовали для выражения отвращения к политике Мао. В начале апреля вулкан народного гнева начал извергаться во время праздника поминания усопших и уборки могил, когда китайцы по традиции вспоминают своих мертвых. Толпы добровольно собрались на площади Тяньаньмынь, чтобы почтить Чжоу венками и стихами и осудить «культурную революцию». Что еще удивительнее, в центре столицы толпы разбили милицейские машины, передававшие приказ очистить площадь, и подожгли штаб милиции, собранной «Бандой четырех» и попытавшейся силой разогнать демонстрантов. Этот вызов правлению Мао был сделан в непосредственной близости от его дома.
Режим подавил протесты с большим кровопролитием. Госпожа Мао приветствовала это как победу, а сам Мао написал: «Отличный способ поднять дух. Хорошо. Хорошо. Хорошо». Репрессии прошли по всей стране, но Мао уже не удавалось нагнать такой ужас, как прежде.
Хотя Дэн не имел никакого отношения к организации демонстраций, простой прием продемонстрировал его популярность: всевозможные бутылочки, подвешенные к соснам вокруг площади Тяньаньмынь. Имя Дэна, Сяопин, произносится так же, как «бутылочки». Этот знак заставил Мао почувствовать очень сильную угрозу. Еще не бывало такого, чтобы общественность объединялась с противниками партии. Мао распорядился, чтобы Дэна вместо домашнего ареста перевели в камеру предварительного заключения в другой части Пекина.
Но вместо того чтобы наказать Дэна с той же жестокостью, какую он выказывал по отношению к другим врагам, Мао оставил его невредимым. Это было сделано не потому, что он симпатизировал Дэну. Он просто опасался создать такую ситуацию, при которой многочисленные сторонники Дэна в армии сочтут, что им необходимо действовать. Хотя Мао отстранил союзника Дэна маршала Е, последний продолжал сохранять практически полный контроль над военными. Находясь дома в элитном военном поселке в Сишане, он принимал у себя вереницу генералов и старших офицеров и решительно заявлял им, что нисколько не болен, что бы ни говорил Мао. В кругу друзей Е больше не называл Мао «председателем», что было принятой уважительной формой, а «на-мо-вэнь», китайской транслитерацией английского «number one» (номер один), что было непочтительно. Высокие чины почти открыто обсуждали, что следует делать. Один из них, по прозвищу Бородатый генерал, убеждал Е действовать немедленно и «просто схватить» «Банду четырех». Не высказываясь вслух из опасения жучков, Е поднял большой палец, дернул им пару раз, а потом повернул его вниз, имея в виду: «Подождем, пока Мао умрет». Тогда Бородатый генерал обменялся парой слов с главой личной охраны Мао, Ван Дунсином, его бывшим подчиненным, сказав, что Дэна надо тщательно охранять.