— Олег! Сверзишься!.. Ты что!
Но, когда он был в настрое, остановить его было очень трудно. Потом я их как-то подманил с этой крыши, сказав, что у меня «что-то есть с собой». Олег крикнул:
— A-а… это другое дело! Сейчас придём…
Так что гусарили напропалую… Был там какой-то конфликт у них, но я-то его не застал. Опять конфликт с режиссёром, и всё это, конечно, ерунда, но по тем временам и по тому ещё опыту и багажу конфликт казался Олегу очень серьёзным. И его поведение было как вызов. Причём он сел на «конёк» крыши над номером режиссёра Анненского, чтобы тот слышал всё, «что он о нём думает» и поёт. Вот такие были проявления… Конечно, то, что я рассказываю, — это Даль, не похожий на того Даля, который был уже известен и популярен потом.
Опять же, я терпеть не могу порождений этого нашего «социалистического кодекса». Вбили в головы, и я думаю, что наше поколение от этого ещё не избавится, конечно. Может быть, следующее или через одно… Опять о той нашей социалистической морали: шаг вправо, шаг влево — уже считается аморальным, поэтому, как писал поэт Коган: «Я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал». Олег всегда «рисовал угол», по проторенным дорогам, «как все», не ходил.
Насчёт того, что он выпивал. Ну и что?! Я считаю, что это всё правильно. Почему? Потому что, во-первых, это — болезнь. Причём это действительно передаётся в генах, и если кто-то там даже в дальних поколениях страдал недугом, а потом это передаётся, и ничего с этим нельзя сделать. И сколько бы эти ханжи ни печатали угрожающих статей — это всё чушь собачья. На Западе актёру вписывается в контракт: «человек подвержен запою». И там никто не считает это за унижение, за какой-то порок. Человек болен и страдает этим. Ну и что? У другого язва, у третьего ещё какие-то болезни есть… Я заметил на своём жизненном пути (конечно, это не абсолютная истина, исключения бывают, но, как правило, я это подмечал): многие талантливые люди подвержены этому. К сожалению, подвержены. Это есть, и можно перечислить массу примеров. Только не хочется и не надо этого делать, потому что я не говорю, что в этом есть какая-то взаимосвязь, но, наверное, что-то всё-таки есть: то ли повышенная чувствительность к каким-то жизненным несправедливым катаклизмам, то ли ещё что-то… У меня много знакомых актёров, которые, вроде, не пьют, точнее, они также пьют, но только «под одеялом», с закрытыми дверьми. Ну, и что толку-то? Выходит на сцену — что он вышел, что его нету… Эти люди никогда не «наследят». А на того, кто «наследит», как раз и интересно смотреть на сцене и в кино. Ну, это так… мои жизненные наблюдения. Мы с Олегом говорили на эту тему в последующие годы, встречаясь на «Мосфильме» или в Доме кино. У него это была очень болезненная тема. Он со мной делился (я могу взять на себя смелость сказать об этом), потому что я в этом деле немного разбираюсь. И приблизительно так же, как он, к этому отношусь, так же это всё переживаю. И он со мной делился очень часто, причём разговор начинался именно с этого. Олег, на мой взгляд, делал всё, чтобы этот недуг преодолеть. Не то что: «Я вот такой талантливый, буду пить — и всё! Плевать я хотел!» Нет, он боролся с ним просто не на жизнь, а на смерть. Он рассказывал мне, как проводил операцию по вшиванию:
— Ты понимаешь, Герка, ещё один год и двадцать пять дней я буду держаться…
— Да брось ты, Олег, что ты с такой скрупулёзностью до дня подсчитываешь?
Меня это удивляло.
— Нет-нет-нет-нет-нет… Я работаю. У меня это, это и это. Я буду сам. Сам.
А потом, когда время позволяло, он себе тоже немножечко «позволял», но свой недуг на самотёк не бросал. Я это точно знаю, потому что мы с ним много на эту тему говорили. Он себя всё время держал. Как только его немножечко «понесло», он опять шёл к врачам, «зашивался», опять брал себя в ежовые рукавицы. Вот то, что касается распространённых в нашем быту разговоров: «Ай, как Даль пил!!! Ай-яй, ка-а-ак он пил!..»
Ведь, опять же, только в нашей стране судят о человеке до сих пор по анкете. Это же вообще нонсенс. Ну, где ещё это может быть?! Я всегда на это говорю: а как он работал?! Как же это можно говорить? А вы посмотрите, какие работы! И когда же он успевал пить-то?! Он снимался почти всё время, уже не говоря про театр. А в театре — извините. Ну, сто пятьдесят грамм выпьешь — и ещё ничего, если роль у тебя крепко сидит, а если больше — уж не зрителям, так партнёрам будет ясно, что ты поддатый, — и сразу на тебя будет заведена «закладная» бумага. Театр этого не любит… И вообще на сцене невозможно в пьяном виде работать, а уж в кино — тем более. Где это вы увидите Даля на экране под хмельком? Да нигде и никогда. Когда же он пил-то? Когда умудрялся? Очевидно, в паузах. Были какие-то паузы, и он давал душе свободу, снимал эту нагрузку. И кто его будет снимать при нашем беспроволочном социалистическом ханжеском телеграфе? Тут же везде «прославят»! А Олега снимали всё время. Не возьмут, если актёр где-то сорвал раз, два, — сразу раструбят по всем киностудиям страны. Да, хороший, талантливый, но рисковать не будем. Сорвёт всё к чёртовой матери! А Олега снимали, и это, опять же, не про то, что я пытаюсь его как-то «обелить постфактум», — нет. Это профессионализм. Он был профессионал высокого класса и знал, где он может себе позволить, а где — ни-ни. И он это чётко соблюдал. Я это видел и никогда в этом не сомневался. Вот то, что касается этого распространённого мнения о нём.