ра, царящая дома, и ситуация в школе, сопровождающаяся некоей конфронтаци-
ей, — все это и привело меня к принятию решения стать священником.
Уже в 15 лет у меня были четкие убеждения и представление о будущем.
В этом возрасте я ушел из дома и стал жить самостоятельно. Но ушел не потому,
что было что-то не так. Я не мог, чтобы родители все время заботились обо мне
материально. Испросив у них благословение, я поступил работать в Ленинградс-
кую комплексную геологическую экспедицию. Одновременно продолжал учить-
ся в вечерней школе. Я оказался в среде глубоко верующих людей. Это была пе-
тербургская интеллигенция, давшая мне довольно много. Эти люди приучили
меня к серьезной музыке. Мы часто ходили в Мариинский театр, в филармонию.
Общение с ними усилило мой интерес к поэзии, к художественной литературе.
Владыка всех нас защитил от этих холодных ветров
Помню, был троллейбус № 1, который шел по всему Невскому проспекту.
Никогда не забуду этого момента — я ехал и отсчитывал эти остановки. С трепе-
том священным вошел я тогда в здание Духовной семинарии на Обводном кана-
ле. Здесь тогда размещалась епархия. Владыка Никодим1 ютился в маленьких
комнатках. Войдя в кабинет и увидев его, я поразился. Было впечатление, что он
меня уже давно знает. А я как будто с другом встретился. Помню этот пронзи-
тельно-проницательный взгляд. Передо мной был очень сильный человек,
с невероятной силой воли и ума. Поскольку я хотел вначале пойти учиться
в университет, то спросил его:
— Как мне поступить, Владыко? Он задумался и сказал:
— Знаешь, я бы тебе не рекомендовал. Физиков много в нашей стране,
священников мало. Поступай прямо в семинарию.
Никогда я не жалел о том, что послушался.
Семинарию и академию готовили к закрытию. Осуществлялся довольно
жесткий отбор студентов. Делалось это при активном вмешательстве властей.
И начиная с 1960 года в семинарию брали очень мало слушателей. Причем при-
нимали людей очень низкого интеллектуального уровня, чаще всего — душев-
нобольных. А те, кто учился в академии и заканчивал ее, — были молодые, здо-
ровые, симпатичные, достаточно развитые люди. И эта граница воспринималась
мною видимым образом. Входишь, бывало, на трапезу: за столами «гудят» пол-
ные академические курсы: четвертый, третий, второй. Первый — уже поменьше.
А за семинарскими столами — мрак и уныние. Мне было очень тяжело.
Неизвестно, чем бы дело закончилось, если бы опять-таки не Владыка Ни-
кодим. Пока он был жив, мы не чувствовали давления власти, о котором погова-
ривали все. Владыка всех нас защитил от этих холодных ветров. Мы были как
в оранжерее с очень доброжелательной атмосферой, благоприятствующей на-
1 Митрополит Ленинградский и Ладожский Никодим (Ротов, †1978).
шему росту. Когда он умер, эта атмосфера в мгновение разрушилась. И я почув-
ствовал не просто дуновение, а штормовой удар этих ветров. Только тогда по-
нял, чем же был Владыка Никодим...2
Человек жил такой глубокой литургической, подвижнической жизнью...
Будучи совсем больным, Владыка Никодим не мог стоять перед престолом.
Но молитву не оставлял. И мы принесли престол к нему в келью. Учиненный им
иеромонах каждый день совершал Литургию, и Владыка причащался. Он поль-
зовался абсолютной поддержкой и любовью народа. Это особенно проявилось,
когда он умер. Это было что-то потрясающее. В моей памяти — десятки тысяч
людей в «атеистическом» Ленинграде...
Особенности Петербургской богословской школы
Я пришел в очень трудное время. Практически все профессора Санкт-
Петербургской Духовной академии, столпы наши, сошли... Отблески былой сла-
вы, конечно, присутствовали в жизни академии 60-х годов. И по ним мы могли
понять, что такое Петербургская богословская школа. Она была более миссио-
нерской, а значит, и более открытой. Если смотреть с точки зрения диалога ци-
вилизаций, Петербург — это интересное место. Здесь Русское Православие ли-
цом к лицу встретилось с западноевропейской культурой, с этим мощным парт-
нером. Что могло произойти? А то, что западная культура, кстати, и инославие,
присутствовавшие в Санкт-Петербурге, могли если не раздавить Православие, то
оттенить или оттеснить, показать ему его место. А ведь ничего подобного
не произошло. Православие соединилось с этой культурой. И оно не изменилось,
не перестало быть русским. Стало ясно, что Православие — это вселенское яв-