– Ну, рассказывай, Петрова: как тебя жизнь-то так покалечила? – Как только они уселись за столик, одноклассник Юра снова начал улыбаться и хамить.
Воспользовавшись тем, что к столику подошел официант, Таша ускользнула в дамскую комнату, намеренно оставив на столе сумку, которую купила для дочки. Подарок был дорогой и брендовый, может, этот зазнайка Суслик, увидев, какие вещи она носит, успокоится и не будет больше над ней издеваться.
Таша не видела своих одноклассников уже очень давно. Лишь однажды она сходила на встречу, которая проходила через пять лет после окончания школы. Тот вечер оставил в душе неизгладимое и вместе с тем отвратительное ощущение, с которым она позже отказывала своим одноклассникам во встрече. Это был вечер лицемерия, где девочки хвастались своими мужьями и бриллиантами, а мальчики – машинами и должностями. У худенькой тогда Таши была маленькая дочь, любимый муж, работающий дальнобойщиком, и старая хрущёвка – бабушкино наследство. Поэтому хвастаться было нечем. Весь вечер она терпела уколы более успешных подруг: «как была ты Петрова, так ей и осталась». Дело в том, что фамилия у мужа Таши тоже была Петров, и это стало главной хохмой вечера. К концу встречи все уже порядком перебрали и, когда принесли счет, отказывались платить. Было противно, что те, кто еще час назад хвастались домом в Испании, сейчас, брызгая слюной, кричали, что не собираются переплачивать. Закончилось все прозаично: Таша и еще одна девочка, тоже, к слову, тихо просидевшая весь вечер, доплачивали оставшийся счет.
– Наглость – второе счастье, – вздохнула тогда одноклассница, разделившая с ней убытки вечера, а Таша в этот момент пообещала себе: на встречи выпускников больше ни ногой.
Юрки Суслика на той роковой встрече не было, но справедливости ради стоит сказать, что этого никто и не заметил. В школе он тихо сидел на первой парте, тянул руку и никому не давал списывать. Друзей у него не было, по крайней мере в классе. Именно поэтому Таша так удивилась его разговорчивости, смешанной с хамством. Мало-мальски приведя себя в порядок и даже застирав в самых жутких местах футболку, она загрустила: надо было возвращаться, а делать этого ой как не хотелось. «Вот что я за человек, – ругала себя Таша, – сейчас вышла бы потихонечку и сбежала из кафе по-английски, не прощаясь, нет же, решила сумкой похвастаться, дура. Да плевать ему на твою сумку, у него машина такая, что на мелочи в виде брендовой сумки он внимания даже не обращает». Вздохнув тяжело, Таша смотрелась в зеркало, в свои по-прежнему ярко-голубые глаза.
– Господи, Наташка, – грустно сказала она отражению, – что ж ты себя так не любишь. Вон совсем себя запустила, наела лишних килограммов, одеваешься как никому не нужная старуха. Хорошо хоть вчера волосы покрасила, а то сейчас бы еще сединой мелькала перед своим крутым одноклассником.
Из зеркала на нее смотрела слегка полноватая женщина в самом расцвете лет. Стрижка каре – дань удобству, самостоятельно окрашенная вчера в цвет номер 600 – светло-каштановый, если верить производителю, делала её и без того круглое лицо еще больше. Белая, почти прозрачная кожа сливалась с прической, создавала впечатление невзрачности и пресности, как тесто в маминой кастрюле. Его периодически мяли, а оно все равно упорно выползало своими рыхлыми боками.
– Прекрати, ты же умница, вспомни об этом, что же тебя так сломало? – спросила она сама себя, точно зная ответ на этот вопрос, его она похоронила глубоко внутри и не доставала вот уже тринадцать лет. – Неужели ты позволишь какому-то Суслику так с тобой разговаривать? Соберись, тряпка, выйди и ответь ему на хамство.
У Таши был такой тайный способ настраиваться на то или иное событие, глядя на себя в зеркало. Вот и сейчас, поговорив с собой жёстко, возможно, даже с перебором, так, как никогда она себе раньше не позволяла, Таша отправилась в зал, готовая дать отпор хаму, но энергия, потраченная на настрой всех победить, не понадобилась. В зале её ждал уже совсем другой Юра Суслик, теперь он больше напоминал её одноклассника, которого она помнила с детства. Затравленный взгляд, сгорбленная спина и мысли, уходящие глубоко в себя. Он крутил в руках смартфон последней модели и не замечал ничего вокруг.
– Юра, я пойду, – сказала Таша, едва подойдя к столу.
– Пять секунд посиди, – почти взмолился одноклассник и глазами кота из мультфильма «Шрек» уставился на неё.
Наташка Петрова была, по сути, не обидчивым и очень жалостливым человеком. Когда её подруги тихо лили слезы под «Титаник», она навзрыд рыдала не только над этим легендарным фильмом. В её любимцах, где она обязательно обливалась слезами, ходили «Сибирский цирюльник», «Хатико», «Обыкновенное чудо» и даже мультфильмы «Про мамонтенка» и «Вверх». Да и не только эти, в личной картотеке Таши было еще десятка три фильмов, где она рвала душу, и неважно, был это первый просмотр или двадцатый. Дочка посмеивалась над мамой, но уважала её поведение как выбор. Леська и единственная подруга Ирма знали: если в доме пахнет тортом «Медовик», значит, Таша уселась у телика депрессировать. Такое бывало редко, но, если случалось, лучше её было в этот момент просто оставить одну. Вот и сейчас противный Юрий, словно узнав Ташин секрет, смотрел на нее умоляющим взглядом.