Настала моя очередь пожимать плечами.
— Если любишь его, ты должна ему об этом сказать. — В голосе Гури звучала непреклонная уверенность, и я, искоса взглянув на нее, увидела, что ее лицо выражает ту же непреклонность.
Мне опять захотелось ее поколотить… Правда, до сих пор ни разу не удавалось воплотить это желание в жизнь.
— Никого я не покрываю, — проворчала я, снова придвигая к себе бумаги. — Просто так нельзя. Искать новой встречи с ним — безумие. — И прибавила тише, на сей раз, безусловно, честнее: — Я не хочу, чтобы с ним случилось что-то ужасное.
Гурн склонила голову набок, словно перерабатывая информацию, и в этом движении стала как две капли воды похожа на терминатора.
— А почему ты, Дач Бреннан, решила, что быть с тобой так ужасно?
Глава 8
— Гури, это плохая идея. — Я подтянула повыше ворот кожаной куртки, прикрывая лицо и шею от порывов ветра. Глаза у меня слезились. — Если он так поступит, то уже никогда не сможет сюда вернуться. А я понятия не имею, что у нас с ним выйдет, и выйдет ли вообще.
Терминаторшу, судя по всему, ветер не донимал. Она даже не набросила куртку поверх майки, и когда сейчас скрестила руки на груди, стало видно, как перекатываются ее мускулы.
— Бывает участь и горше изгнания. Например, жить вечно без того, кто завладел твоим, сердцем.
Хоть мое собственное сердце сбилось с ритма, откликаясь на эти слова, я лишь выразительно закатила гдаза к небу:
— Мы просто переспали. И ничем таким я не завладела.
Гури рассмеялась мне в лицо.
У меня зачесались кулаки, но, поразмыслив, я решила, что, если Шант и впрямь явится из потаенного портала, который, по заверениям Гури, находится в руинах Амберда, вряд ли мне захочется встречать его с подбитым глазом…
Путешествие в Армению заняло у нас около недели. Гури летела, неся меня на руках, мы устраивали привалы на разных островах, в городах и городишках. Настоящий подвиг, что за все это время одна из нас не прикончила другую.
Гора Арагац оказалась почти такой, как в моих детских воспоминаниях: бывший вулкан, весь покрытый провалами, полостями и кратерами. Зелени в это время года здесь было мало, ледяной ветер злобно завывал между плоской полосой камней и травы, на которой мы стояли, и руинами, бывшими целью нашего путешествия. Солнечный свет заливал очертания Амберда, а вдалеке, у горизонта по ясному небу мчались тучи. Вся эта картина словно сошла с сувенирной открытки, и у меня перехватило дыхание, когда я отчетливо вспомнила, как стояла в этом самом месте со своей прекрасной — ангельски прекрасной — матерью.
Шаддай. Приди сюда и позови шаддаев. Если ты воистину будешь нуждаться в их помощи, они тебя услышат.
— Шант, — прошептала я, и сердце сжалось так мучительно, что я, неотрывно глядя на руины округлых башен, была вынуждена сдерживать рыдания. В глубине души мне отчаянно хотелось, чтобы он сейчас вынырнул из нагромождения камней и бросился ко мне… В то же время часть моей души, не пораженная эгоизмом, надеялась, что этого не произойдет.
Гури сказала, что если Шант придет сюда, тем самым откажется от права вернуться в Амберд и перестанет быть защитником. Хотя я нисколько не сомневалась, что он будет защищать меня до последнего вздоха, до последней капли крови и силы. Но ведь он так многого лишится при этом — своего народа, жизни, предназначения. И все это ради призрачного, неуловимого шанса. Что и как у нас сложится, неясно. Вероятно, он посмотрит на меня утром, на трезвую голову… и с диким воплем улетит прочь.
Я помотала головой, изо всех сил стараясь сдержать слезы.
— Я не стою такой жертвы.
— Это, думается мне, решать Шанту, — сдержанно и почти отрешенно проговорила Гури. — Честь вынудила его дать право сделать первый шаг тебе, но этот шаг уже сделан. Дач, ты наполовину ангел. Тебе суждено прожить очень долго. Вы с Шантом могли бы провести вместе немало прекрасных лет.
— Он не придет. — Я до рези в глазах всматривалась во все трещинки древних руин. — И пускай не приходит!
Когда тугой комок в горле стал уже совсем нестерпимым, я отвернулась от Гури, чтобы без помех выплакаться. Она схватила меня за талию, и я развернулась, взмахнув рукой, чтобы нанести первый удар.
Только это была не Гури.
А Шант.
Мое сердце забилось с такой силой, что я едва не вскрикнула.
Шант перехватил мою занесенную руку и поймал другую, которой я намеревалась влепить ему пощечину за то, что покинул меня, не сказав ни слова.
Теперь он крепко держал меня за запястья, и это мгновение растянулось на целую вечность. Зеленые глаза Шанта потемнели от напряжения. От него все так же пахло чистотой и свежестью, смешанными с корицей и толикой гвоздики. И на нем опять были только джинсы — ни рубашки, ни обуви. Его черные волосы вились на горном ветру, но мне больше не было холодно, и морозный воздух не обжигал щеки.