Так, потихоньку, началась моя ассимиляция. Люди приходили, ели, отдыхали, детвора играла, приносили мне то, что мне нужно, а я много и не просил. Развивал свой уголок отдыха, сделал достаточно длинный стол с лавками и навесом, отдельно от зоны игр, напротив, отгородил место для импровизированной сцены, собрал все-таки условную печь из камней и даже выпекал в ней такие же условные лепёшки. Кур и яиц у них тут не было, но на молоке с сывороткой и травками получалось сделать не плохие лепёшки. Придумывал новые развлечения для детворы, чтобы не приедались старые, и деревня всё равно продолжала приходить, а то один и тот же шашлык все равно может надоесть.
Единственное, пришлось перевести наши встречи в разряд одноразовых, вечерних развлекательно-театральных ужинов, а то не успеваю мясо заготавливать. Любят они покушать, конечно.
Так же продолжал прорежать лес от волков, пока охотился и травки собирал. Шалаш мой тоже претерпел изменения, став «двухкомнатным», одна зона для готовки под навесом с мангалом, а вторая спальная, да и крышу доработал на совесть, стены укрепил.
«Столовую» зону огородил полукругом из вкопанных вертикально вплотную друг к другу брёвен, высотой в метр с копейками. В целом, «шашлычная» уже превратилась в «шашлычно-развлекательный» дворик.
Через пару недель я полностью понимал все, что говорят местные, знал всех поимённо, но решил не рушить иллюзию собственной немоты, хотя и нужна была практика. Одно дело знать и понимать, совсем другое, говорить самому. Но я тренировался сам с собой на вылазках в лес.
Вжух тоже совсем освоился и уже не нервничал при скоплении людей. Иногда даже носился за детворой, когда они бегали, но они его все равно не видели, а ему и так весело было. Понимать мы друг друга стали гораздо лучше, даже без специальных «обращений», чувствуя настроение друг друга.
Кожевник тоже постепенно начал приносить свои изделия, чем очень меня радовал, помимо того, что было действительно удобно, я еще и оценил его качества модельера, уже без всяких кавычек. Вкус у него был и очень хорошо сочетался с практичностью. Вещи были сложносоставными. Кожа зверей переплеталась с кожей монстров, там, где это было нужно. Внутренняя отделка из мягкой кожи, снаружи кожа погрубее со вставками мягкой, местами с шерстью. Монстровая кожа, на которую тогда он так алчно повелся, была скрыта полностью, но все важные места прикрывала. Я удивился и стал выяснять, почему так.
Оказалось, что совесть у мужика, все-таки есть. Шкуры мои очень дорогие, хоть и могли бы быть в лучшем состоянии, если бы их нормальный мастер снимал и выделывал, но этим их ценность не определяется, потому что кожевники не ходят в тот лес. Мои шкуры были и так хороши, хотя бы тухнуть и подгнивать не начали. А дорогие они тем, что их не берёт магия, она полностью защищает от магического воздействия, абсолютно.
Вопросов у меня после этого появилось еще больше. Но задавать их жестами было в моём понимании, никак. И так, спасибо, что пока он объяснял, словами проговаривал, иначе бы и этого объяснения не понял.
Кожевник скрыл эти шкуры, чтобы не вызывать вопросов, если кто увидит, но самое интересное, что все обрезки он тоже мне принёс. Видно было, что справился с собой, если что и утаил, то совсем уже обрезки обрезков, понятно было по провожающим с грустью глазам.
Тут мне пришла в голову идея. Обрезки эти, за исключением пары кусков, потому что деньги мне всё же понадобятся, а стоят они не мало, мне в целом, не особенно и нужны. На первое время капитальчик будет и хорошо, а вот инвестировать в «шашлычный дворик», да и в деревню в целом, почему бы и да?
На этой мысли я выбрал два средних куска кожи «гончей» и змеи, положил их к себе в сумку из обычной кожи и «объяснил» деду, что хочу оставить ему все остальные обрезки, при условии, что деревня и моя зона отдыха будут становиться больше и лучше. Не знаю его организаторских способностей, но силы он приложит все, просто потому что когда он понял, что я от него хочу и оставляю все это ему, он в порыве радости аж крепко меня обнял. На всякий случай, жестко взял его за руку, чем вызвал довольно сильное удивление и настойчиво объяснил, что если не осторожно продавать дорогие вещи, можно раньше времени отойти в иной мир вовсе не от старости. Судя по глазам, он понял, да и восторг его умерился.
Надеюсь, все будет хорошо.
Она пришла ночью на второй неделе. Молча приоткрыла разделяющую зоны шалаша занавесь из шкуры и опустилась рядом со мной, на моё четырёхмешковое «ложе». Айра. Она ничего не говорила, ни о чем не спрашивала, ничего не просила. Просто отдавала своё тепло и страсть. До сих пор не знаю, когда она уходила. Я встаю рано, но засыпал я с ней, а просыпался уже один. А днём все было как обычно, ни одного лишнего или намекающего взгляда. Просто никаких поползновений, будто знала, что я уйду. Сам не знал, как к этому относиться, но делал вид, что я дерево. Ничего не знаю, не понимаю, не думаю и просто расту.
Ребят начал подучивать, как жарить шашлык, постарался донести до них мысль, что косулю, кроликов, птицу можно оставлять немного не дожаренными, с кровью, а кабанчиков нельзя, даже специально разрезал на шампуре не доготовленный кусок и скинув его на землю, растоптал, а хороший и прожаренный с удовольствием откусил. Черт его знает, как тут микрофауна устроена, но раз звери те же, могут и паразиты быть такие же. Пусть дожаривают до конца хоть кабанину. Показал им как хлеб печь, как молоко киснет и когда пора его использовать, какие травки класть. Чем больше народу знает, тем больше вероятность того, что все вместе не забудут. Не одной же похлёбкой жить.
Напиток на кисленьких травках тоже всем понравился. Котелок кузнец тоже мне сделал. Как кипятить воду и что это важно, тоже попытался донести.
К концу месяца моего проживания здесь, волков я не встречал в принципе, может это и урон экологии, не зря же они естественный регулятор размножения травоядных, но меня больше волновала жизнь деревеньки.
Уходить было странно. Я здесь всего ничего прожил. Впечатлений был переполнен, иногда приходилось тормозить себя, иногда других. Чаще, конечно, себя. Спасибо, что хотя бы терпению и плавному изучению окружающего, «серая» жизнь научила. Но и к этой деревеньке, её жителям, детворе, «шашлычной» да просто местности вокруг, я уже привык, фактически они мою жизнь наполнили, после огромной пустоты.
Зная, что завтра ты проснёшься, доброжелательные люди придут к тебе, и вокруг будет маленький праздник, трудно перестать ему способствовать. Особенно, когда не знаешь, что станет с плодами твоих усилий. Грустно будет, если это всё пропадёт.
Все что я мог узнать и чему научиться здесь, я уже давно узнал и научился, скорее, просто оттягивал момент своего ухода, кто знает, что будет дальше, уходить в неизвестность, когда уже есть что терять, всё же волнительно.
Не могу сказать, конечно, что совсем ничего не знал о мире за пределами деревни, всё же иногда люди обсуждали темы, выходящие за рамки привычного, местного быта, и я уже знал, что тут есть большие посёлки, где проводятся ярмарки и даже города, но все равно, информации было, кот наплакал.
Долго размышлял, как попрощаться с соседями, решил не уходить молча и внезапно, мало ли, искать будут, расстроятся, да и просто не по-человечески как-то, развернуться и уйти, будто мне все равно.
Айра снова пришла, в этот раз у меня, по понятным причинам, не было никакого настроения на наши странные, но приятные ночи. По ней я буду скучать и жалеть больше, чем по ком-либо из остальных, все же она, действительно, была мне очень близка во всех смыслах. «Объяснил» ей, что завтра утром я уйду. Не знаю, какой реакции я ждал, разве что боялся безразличия, хотелось верить, что значу для неё что-то, хоть это и бессмысленно, ведь я все равно уйду. Разозлится она, расстроится, может просто взгрустнёт немного, но не равнодушие. В общем, кошки на душе когтями узоры выводили.
Она меня удивила. Странно, непонятно, обнадеживающе и интригующе.
— Я знала. Мир большой, возможно, еще увидимся. — сказала и просто улеглась радом. Без жестов, без объяснений, будто знала, что я и так всё пойму.