Не люблю летом ездить в мягком вагоне. В сиденьях много пыли и в вагоне духота. В третьем классе легче дышится...
Заговорили о предложении «Русского слова». Я назвал Зудерману имена писателей, давших согласие написать о Толстом.
<...>
— Кнут Гамсун, к сожалению, отказался. — Почему? — Не любит он Толстого. Написал мне короткое письмо с таким непристойным отзывом о нашем великом писателе, что не решаюсь его опубликовать. Выйдет скандал и не в пользу Гамсуна.
Зудерман задумался и умолк. Молчал долго. Уже подъезжая к Треббину, коротко обронил:
— Нехорошо! Очень нехорошо!
В Треббине меня приняли с чисто русским радушием. Зудерман интересовался отношением к его произведениям русского читательского мира, расспрашивал о русских постановках его драм и пытливо вникал в мои рассказы о творчестве Горького, Бунина и Мережковского. Имя Толстого тщательно обходилось.
И только поздним вечером, когда мы с писателем гуляли в саду, Зудерман вернулся к моему предложению».
Далее И.М. Троцкий рассказывает, что Зудерман отклонил предложение «Русского слова» написать статью о Льве Толстом, мотивируя свой отказ этическими соображениями:
Изощряться в склонении прилагательного «великий» — мне не дано. Все, что я мог написать о Толстом, мною вам сказано. <...> Если русскому читателю ценно мое мнение о Толстом, он помирится и на моем коротеньком, но искреннем интервью...
Так Герман Зудерманом о Толстом и не написал. Я его понял и не настаивал.
Мы еще вернемся к подробностям встречи И.М. Троцкого с Зудерманом. А вышеприведенные тексты наглядно демонстрируют стилистические и концептуальные различия в публицистике «двух Троцких», относящейся к жанру «литературные страницы». Здесь налицо два разных подхода к литературе. Илья Маркович живет литературным процессом, в мире литературы и для литераторов, не выпячивая при этом свое собственное «Я». Он, говоря словами Сент-Бева: «лишь рисовальщик, создающий портреты великих людей».
Лев Давидович, напротив, стремится руководить литературным процессом, заставить его развиваться в нужном, единственно верном, в его понимании, направлении. Он не только не умаляет из почтения перед великими представителями писательского сообщества свое «Я», а наоборот выпячивает его по максимуму, нависая, как колосс, над головами собратьев по перу.
Из публикаций И.М. Троцкого можно почерпнуть много любопытных сведений о привычках, манерах, укладе жизни и отдельных чудачествах, присущих тем или иным знаменитым фигурам литературного мира. Он пишет о живых людях и для людей, тогда как другой Троцкий моделирует концептуальные схемы творчества знаменитых писателей, беспощадно критикует их и научает, что делать.
Эти «два Троцких» — украинские евреи, ровесники, социалисты и литераторы, были настолько чужды друг другу как с психологической, так и с мировоззренческой точек зрения, что, даже пребывая в одном и том же пространстве, явно избегали личных контактов. Так, например, Л.Д. Троцкий, осужденный после революции 1905 г. на вечное поселение в Сибирь и бежавший по дороге в ссылку, уехал из России и в 1907 г. обосновался в Вене. В это же время в столице Австро-Венгерской монархии проживал и И.М. Троцкий.
Однако не имеется никаких указаний, что их пути в Вене хоть как-то пересекались. То же самое можно сказать о Скандинавии и Берлине. И.М. Троцкий, охотно вспоминавший в печати о своих встречах с известными революционерами социал-демократами, близкими к Л.Д. Троцкому (Ганецкий20, Коллонтай21, Парвус, Радек22 и др.), никогда не упоминает своего однофамильца в числе знакомых.
Для понимания причин такого рода «антагонистической» несовместимости важно не упускать из вида один исключительно важный момент. Если Лев Давидович — революционер-марксист, ниспровергатель основ и устоев, всегда позиционировал себя как не еврей23, то Илья Маркович — умеренный социалист, убежденный демократ и либерал, напротив, был именно русский еврей, человек не религиозный, но остро ощущавший свою кровную связь с еврейством и активно боровшийся за выживание своего народа в годину тяжелейших испытаний, выпавших на его долю. Фигур подобного типа — «пассионариев XX столетия» — было немало: П.Б. Аксельрод, Г.Я. Аронсон, Л.М. Брамсон, А.А. Гольденвейзер, Г.А. Ландау24, Я.Г. Фрумкин, и с многими из них И.М. Троцкий был знаком, сотрудничал и дружил. Эти люди всегда четко дистанцировались от Л.Д. Троцкого и большевиков, никогда не питая иллюзий относительно их устремлений и деяний.