Один из лучших памятников античной культуры — это театр Марчелло, посвященный памяти рано умершего племянника и наследника императора Августа: теперь он выступил во всем своем величии, а всего лишь 4 года тому назад под его арками были лавки старьевщиков. Разрушили целый ряд домов, безобразных домов, и теперь с набережной Тибра открывается широкая панорама на площадь со старинными храмами, арку аргентариев и на «Палатин»; <...> Само собой разумеется, что насильственное выселение из насиженного гнезда — мера жестокая, но принимаются всяческие меры для облегчения участи выселяемых, выдают средства на переселение, дают возможность заранее избрать новое жилище. Как всегда в подобных случаях, кто-то теряет, а кто-то выигрывает, но население Рима, в общем, только выигрывает132.
Страсть к античности и архитектурным шедеврам, похоже, делает Т. Варшер нечувствительной к социальной проблематике, судьбам простых людей, теряющих свои жилища и средства к существованию. В корреспонденциях Варшер простой народ — не более чем мелкое препятствие на пути реализации великих градостроительных преобразований, осуществляемых тщеславным Муссолини:
Так ли уже изменился Неаполь за почти 30 лет, что я знаю его? Конечно, очень изменился. Рядом с почтой, о которой я уже писала, выросли и другие огромные здания. Здание Неаполитанского банка — чудо современного архитектурного искусства: один этаж сплошь стеклянный. <...> Но дело не только в новых зданиях. Изменились обычаи. Нет страшных старух, считавших, что улица — продолжение их квартир, нет мальчишек — пристающих к иностранцам... нет оглушительного крика торговцев — и не слышно больше выстрелов — бичом — этим искусством славились и гордились неаполитанцы, — ведь уже и извозчиков почти не осталось133.
Здесь необходимо заметить, что фигура Муссолини, в отличие от Гитлера, привлекала в 1930-х симпатии многих европейских интеллектуалов консервативных убеждений. В первую очередь следует упомянуть знаменитых в то время английских писателей и публицистов X. Беллока и Честертона. Последний, например, в 1929 г. встречался с Муссолини, хвалил его как человека, но не защищал фашизм как движение, хотя утверждал, что лучше чернорубашечники, чем плутократы. Честертон предпочитал одобрительно молчать о Муссолини и тоталитарной диктатуре Франко, однако резко отрицательно относился к Гитлеру, не принимая его антисемитизм и беззаконие134.
Муссолини, в первое «фашистское десятилетие» (1926-1936 гг.) позиционировавший себя католиком-традиционалистом, поборником национальной стабильности, в 1938 г. по настоянию Гитлера ввел в стране «расовые законы». Однако, в отличие от нацистской Германии, их исполнение повсеместно саботировалось на местах, и до немецкой оккупации Северной и Центральной Италии в сентябре 1943-го ни один еврей на контролируемых итальянцами территориях не был депортирован в немецкие лагеря уничтожения135.
Из известных деятелей русской культуры в эмиграции симпатии к «великим диктаторам» того времени — Муссолини, Франко, Пилсудскому, публично демонстрировал близкий знакомый Т.С. Варшер — Мережковский — вселенский христианин и «христианский анархист», возомнивший себя
<...> предтечей грядущего Царства Духа и его главным идеологом. Иными словами, в его представлении они (вожди — М.У.) должны были нуждаться в нем, а не он в них. Диктаторы, как Жанна д’Арк, должны были исполнять свою миссию, а Мережковский — давать директивы136.
В начале 1930-х Д. Мережковский, старавшийся обрести покровительство дуче, жил по приглашению последнего в Италии. Он трижды встречался с Муссолини: 4 декабря 1934 г., 28 апреля и 11 июня 1936 г. В итоге итальянское правительство оплатило пребывание Мережковского в Италии для работы над исследовательско-биографической книгой «Данте» (на итальянском: Болонья, 1938; на русском: Брюссель, 1939). Во время пребывания в Риме супруги Мережковские все время «находились под контролем политической полиции»137. Живя в «Вечном городе», они часто виделись с Вячеславом Ивановым — своим старым товарищем из стана русского символизма, и его хорошей знакомой Т.С. Варшер, с которой Гиппиус состояла в переписке с конца 1920-х по конец 1930-х.
С редкой для нее дружественностью и теплотой Гиппиус писала в 1937 г. в статье «Душа живая (К юбилею Т.С. Варшер)»138, машинописная копия которой с пометками И.М. Троцкого хранится в его YIVO-архиве: