Нельзя не отметить, что в списке опекаемых И.М. Троцким южноамериканских просителей, хранящемся в его YIVO-архиве, значится только одна фамилия явно еврейского происхождения, все остальные — этнические русские. Однако Литфонд был «общероссийской», а не «еврейской» организацией, хотя и существовал главным образом на пожертвования состоятельных евреев. Более того, в затруднительных ситуациях финансового характера его руководство и, в частности, И.М. Троцкий, пользовавшийся большим уважением и доверием у различного рода меценатов, обращались за помощью и к сугубо еврейским организациям.
В YIVO-архиве И.М. Троцкого сохранились просительные письма от трех эмигрантов-«аргентинцев»: Евгения Николаевича Гагарина — бывшего офицера русской армии, автора мемуаров и поэта200; Ивана Филипповича Скворцова — агронома, политического деятеля народнического толка, который, согласно его собственноручной «Краткой автобиографии»,
В 1917 году принимал деятельное участие в Февральской революции, являлся членом Центр<ального> Исп<олнительного> К<омите>та Советов крест<ьянских>, раб<очих> и солд<атских> депутатов доболыпевистского созыва», до 1944 г. работал агрономом «в разных местностях России <...>, подвергался систематическим репрессиям НКВД в порядке административных выселок. При немецкой оккупации <работал> в качестве директора Губернского земельного управления по ликвидации колхозов и организации единоличных крестьянских хозяйств. В 1944 году с отступлением немецких войск эвакуировался в Германию. <С 1948 г. жил в Аргентине, где в 1956 г. издал — М.У.> печатный труд в двух книгах под названием «К земельной реформе новой России»201;
и Сергея Ивановича Орема — старого «русскословца» и хорошего знакомого И.М. Троцкого. В научной литературе практически отсутствуют сведения об этом популярном до революции журналисте и тетральном критике. Выдержки из его писем, относящиеся к первой половине 1960-х, проливают некоторый свет на его судьбу.
Первое письмо, присланное И.М. Троцкому из Буэнос-Айреса, датировано 8 апреля 1962 г. Само по себе весьма короткое, оно содержит большую приписку, сделанную М.Н. Подольским202 — журналистом-эмигрантом, ровесником С. Орема, после бегства из России жившим с ним вместе в Сербии и, по всей видимости (как явствует из текста), хорошим знакомым И.М. Троцкого.
Глубокоуважаемый Илья Маркович, месяц тому назад я получил от фирмы Avenburg <Авенбург> в местной валюте (песо) 2.050 песо, что по переводе на доллары должно составить 25 долларов. Это помощь, оказанная мне, как я полагаю, литературным фондом, как старейшему журналисту, через ваше любезное посредство. Поэтому я полагаю своим приятным долгом принести Вам свою сердечную благодарность. Мой точный адрес: <далее следует почтовый адрес местечка Villa Diamante в провинции Буэнос-Айрес — М.У> Я очень и очень тяжело болен и поэтому Ваша помощь была мне особенно ценна. Еще раз сердечно благодарю. Уважающий Вас
Сергей Орем.
Приписка:
Уважаемый Илья Маркович!
Пересылаю вам это письмо Сергея Ивановича Орема и очень прошу вас сделать для него все, что возможно. Трудно даже представить себе, до какой нищеты дошел этот некогда известный и талантливый журналист, начавший писать 54 года тому назад <в 1908 г. — М.У.>. Живет он при русской церкви в Villa Diamante203, но не в закрытом помещении, а под навесом при входе в церковный дом, т.е. фактически на дворе. Питается он буквально тем, что ему Бог посылает — если добросердечные соседи вспомнят о нем и принесут тарелку супа — хорошо, он «сыт», если забудут о его существовании — он сосет пальцы... Diamante — это гнилое, сырое место и он, живя вот уже несколько лет на дворе, получил тяжелый ревматизм + артрит. В результате — едва ползает <...>, ему 73 года, мог бы получать аргентинскую старческую пенсию в 500 песо <около 8 долларов! — М.У.> в месяц. Но бюрократы требуют, чтобы он к ним лично явился, а он едва 10-15 шагов может пройти! Удивительно, как он все-таки сохранил свежесть духа и великолепную память. Быть может, можно через г. Андрея Седых организовать ему сбор на лечение. Его многие знают по Югославии. Если найдется возможность, то помогите ему <...>. Привет Вам и супруге.
Ваш М. Подольский.
Михаил Подольский, по всей видимости, совсем не разбирался в тонкостях политического размежевания русского Зарубежья. Принадлежность к «югославской ветви» эмиграции первой волны, в массе своей монархически-черносотенной, — а С.И. Орем в свое время входил в редакцию крайне правой белградской газеты «Новое слово», — являлась не лучшим напоминанием о «достоинствах» его личности в глазах либеральных демократов из «Нового русского слова». Помимо прочего, в годы войны Сергей Орем служил офицером в пронацистском «Русском корпусе»204, о чем ни автор письма, ни руководство Литфонда не знали. Иначе трудно предположить, что М.Е. Вейнбаум, И.М. Троцкий или же А. Седых остались бы равнодушными к этому факту биографии старого журналиста. Однако, к его счастью, никто из эмигрантской братии не «настучал» на безвредного больного старика, и, как явствует из публикуемых ниже писем С.И. Орема к И.М. Троцкому, Литфонд до конца жизни этого русскословца регулярно оказывал ему материальную помощь.