В кратком предисловии не будем останавливаться на анализе научных трудов В. Я. Проппа, отослав читателя к литературе, посвященной ему в России и за рубежом[3]. Столетний юбилей ученого, отмеченный в 1995 г.
Международной конференцией[4], многочисленными публикациями, относящимися к научному наследию В. Я. Проппа, явились свидетельством всемирного признания ученого и вызвали новую волну интереса к его трудам и личности. Немаловажную роль в этом сыграли публикации материалов, относящихся к биографии В. Я. Проппа: его «Дневника старости»[5], автобиографии, воспоминаний о нем учеников и коллег[6] и др. Однако необходимо хотя бы кратко напомнить биографию В. Я. Проппа, а поскольку это биография ученого, придется коснуться истории и судьбы его основных трудов.
Владимир Яковлевич Пропп родился 16 апреля 1895 г. в Санкт-Петербурге. Крещен пастором Артуром Мальмгреном Евангелическо-лютеранского прихода Св. Анны и наречен Герман Вольдемар. Его отец, Иоанн Яков Пропп, выходец из немецкой колонии Саратовской губернии, занимал должность доверенного торгового дома «Братьев Шмидт», снабжавшего мукой все немецкие булочные столицы. В начале века, когда Владимир Пропп учился в школе, его отец купил небольшое поместье в Саратовской губернии – хутор Линево с большим садом, домом, пахотной землей, прудом, хозяйственными постройками, лесом. У них были свои лошади, коровы, домашняя птица. После покупки имения и до революции вся семья выезжала на лето в поместье в Саратовскую губернию. Отец Владимира Яковлевича скончался в 1919 г. Его мать Анна Елисавета (в девичестве Бейзель) вела дом и занималась воспитанием детей. Их было шестеро: три сына и три дочери. Родители были женаты вторым браком. От первого брака у отца был сын, у матери дочь. Общих детей было пятеро (Вольдемар, Евгения, Роберт, Эмилия, Элла). Скончалась Елизавета Фридриховна Пропп в блокадном Ленинграде в 1942 г.
В раннем возрасте детей в семье нянчила русская старушка, которая пела над колыбелью будущего фольклориста колыбельные песни и, возможно, рассказывала сказки. О ней с большой теплотой в старости вспоминал Владимир Яковлевич. Так, с детства он запомнил ее толкование значения глагола «жалеть», равное значению «любить». На семинаре однажды он сказал: «В старинных русских песнях почти не встречается слово “любить”. В них есть слово “жалеть”. Но “жалеть” и значит “любить”». Совершенно противоположные чувства вызвала у Воли (так его звали в семье) Проппа первая гувернантка. Несмотря на то, что семья его не была богатой, родители нанимали гувернанток для обучения детей не только французскому, но и немецкому языку. По-немецки они разговаривали с мамой, которая говорила на одном из немецких диалектов, по-русски с отцом и между собой, по-французски – с гувернантками. Бонны обучали детей также игре на фортепьяно и «манерам». В «Дневнике…» Владимира Яковлевича есть запись о том, что у него было счастливое детство, которое отравляла лишь гувернантка. Но были затем и другие, с которыми было полное взаимопонимание. Последняя прожила в семье Проппов несколько лет и была очень привязана к детям.
Среднее образование В. Я. Пропп получил в Анненском училище, а затем в 1913 г. поступил в Петербургский университет, где занялся изучением немецкой литературы. Но на третьем курсе он перешел на славяно-русское отделение. В одном из документов он следующим образом объясняет причины перехода: «В университете я занялся изучением немецкой литературы. Но влечение к России, явившееся отчасти как последствие отвращения к окружавшей меня немецкой грубости и ограниченности, пробивалось все сильнее. К этому влекли и научные знания. С началом войны я перешел на Славяно-Русское отделение нашего факультета»[7].
Когда началась Первая мировая война, студент Пропп готов был идти на фронт. Идти не для того, чтоб убивать, а для того, чтоб разделить судьбу сотен тысяч русских солдат, гибнущих на полях сражений. Но в то время студенты не подлежали мобилизации. Тогда Владимир Яковлевич принимает другое решение, о чем свидетельствует удостоверение 1915 г. о том, что он прошел обучение на шестинедельных курсах «подания первой помощи и ухода за больными», успешно сдал экзамены по анатомии, физиологии, хирургии и другим предметам. Закончив курсы, В. Я. Пропп добровольно стал работать в лазарете санитаром, а затем братом милосердия. Судя по записям в дневнике и повести «Древо жизни», он всей душой сострадал раненым, стараясь уменьшить их мучения. Ему приходилось мыть солдатам ноги, с которых клочьями отваливалась кожа, обрабатывать гнойные раны, выносить и мыть судна. Он пишет, что солдаты с невероятным мужеством переносили свои страдания и что именно тогда, общаясь с ними, он стал русским. Позднее он записал в дневнике: «22. IV. 1918 года был для меня одним из лучших в моей жизни. Была Пасха. Самая ранняя, какая может быть. Я смотрел на огни Исаакия с 7-го этажа лазарета в Новой Деревне. Тогда я любил Ксению Новикову. Она ходила за ранеными. Было Воскресение в природе, и моя душа воскресла от признания не только своего “я”. Где другой – там любовь. И она была другая, совсем другая, чем я. Я сквозь войну и любовь стал русским. Понял Россию» (Наст. изд. С. 289).
3
См.: Библиография трудов В. Я. Проппа / Сост. Б. Н. Путилов // Типологические исследования по фольклору. Сборник статей памяти Владимира Яковлевича Проппа (1895–1970). М., 1975. С. 16–25. Дополн.:
4
См.:
5
6
См.: Живая старина, 1955, № 3; Кунсткамера. 1995, Вып. 8–9; Ежеквартальник русской филологии, 1955,1 (3). Все эти материалы воспроизводятся в данной книге.
7
Цит. по изд.: