Мне вас жаль, если вы редко встречаете рассветы!
Как чудесны те минуты, когда ночь уже ушла, а день еще не наступил. В такие тихие зори всегда ждешь необычное, и это чувство не исчезает долго.
Как-то я несколько дней отдыхал на даче у друга. Жили в этом же доме архитектор с женой. Друг мой любил поспать, а я, заметив в углу комнаты удочку, решил пойти на утреннюю зорьку.
У каменистой гряды, выползающей из реки на берег, я столкнулся с архитектором. Он прилаживал спиннинг. Воткнул его в песок, а потом резко раза три-четыре крутанул груз и запустил его на середину реки. Катушка затрещала и стихла.
– Карпа бы поймать, – сказал архитектор.
– Первый раз такую снасть вижу.
– Вот уже несколько лет ловлю на спиннинг. А пристрастил к нему Михаил Кузьмич Янгель.
– Часто встречались с ним? – спросил я.
– Несколько раз отдыхали вместе. Рыбачили. Сдружились. Он все в Сибирь звал, на родину. Да так и не собрались…
– Торопиться надо. Не станет скоро Зыряновой, – заметил я.
– Знаю, море там будет. А жаль, что не останется ни дома, ни деревни той…
– Дом останется, – возразил я. – Его в поселок Березняки перевозят. Музей откроют. И школа там носит имя Михаила Кузьмича.
– Еще корабль носит имя Янгеля, улица Янгеля есть в Москве, пик на Памире назван в его честь, – сказал архитектор…
В этот момент прошла поклевка карпа. Экземпляр попался неплохой – килограммов на пять, наверное…
Будто привет пришел от академика Янгеля…
Осенью 1973 года Ирина Викторовна Стражева приехала на родину мужа. Ей хотелось побывать в Зыряновой, в местах, где прошло детство Михаила Кузьмича.
Стражева вела дневник. Вот одна из записей:
«1 сентября 1973 года. Суббота.
Незабываемый, красивый день жизни: открытие школы имени Михаила Кузьмича.
В 7 ч. утра секретарь К.С. Калошин нас встретил у здания райкома партии. Уже готов автобус. Поехали все в Березняки. Дорога по тайге… И вот – оазис. С горки видны аккуратные домики. Совхоз „Березняки“. У двухэтажного дома школы суетятся люди. Нас уже ждут. У входа – стенд, посвященный Михаилу Кузьмичу. Все смотрят, чувствую, что разревусь.
Первое рукопожатие – директора школы Виталия Матвеевича Просвирина.
Митинг у здания школы. В первом ряду малыши – первоклассники. Выступают строители, председатель совхоза, директор. Говорят бывшие соученики Михаила Кузьмича. Строители вручают директору школы большой ключ. Потом выступаю я, волнуюсь. Вручаю памятные подарки, книгу по физике, которую Михаил Кузьмич читал в последний день своей жизни…
Потом в одном из классов я рассказываю ученикам и учителям о Михаиле Кузьмиче. В школу приехали дети из Зыряновой. Все затапливаемые деревни переводятся сюда, в Березняки. Дети пока будут жить в интернате…»
Заместитель Генерального конструктора КБ «Южное», Герой Социалистического труда В.И. Губанов:
«О Михаиле Кузьмиче Янгеле я услышал вскоре после прихода в серийное КБ завода. Мы часто работали с документами, подписанными главным инженером НИИ Янгелем. Он несколько раз приезжал к нам на завод, но встречаться с ним не приходилось.
Впервые я увидел Михаила Кузьмича в конце лета 1954 года, когда он прибыл к нам уже не в командировку, а на постоянное место работы. Это произошло возле цеха шасси. Мимо нас прошел высокий мужчина с характерной спортивной прической. Мой товарищ, понизив голос, доверительно сообщил: „Это – Янгель. Наш новый Главный конструктор“.
В первые годы становления нашего КБ конструкторам и заводчанам приходилось постоянно задерживаться на работе. Не помню случая, чтобы кто-то без уважительной причины уходил с работы раньше девяти-десяти часов вечера. Нагрузка на всех была максимальной: параллельно с серией велась разработка первого собственного изделия.
Вскоре после назначения М.К. Янгеля Главным конструктором он поздно вечером пришел к нам в отдел. Стараясь никого не беспокоить, Михаил Кузьмич подошел к Л.Н. Спрыгиной (если быть точнее, то нужно было бы сказать „пробрался“, так как в отделе была теснота), Главный конструктор стал рассматривать новые, еще не готовые чертежи, долго о чем-то расспрашивая Лидию Николаевну. Говорил он тихо, стараясь не мешать работающим конструкторам. Незаметно, как и появился, Янгель ушел. Он еще несколько раз приходил в наш отдел и каждый раз без шума и привлечения излишнего внимания.
Позже мне довелось поближе познакомиться с Главным. Было это так. Нашей группе поручили одну очень серьезную работу. Дело было новым, аналогов решения подобных проблем ни у нас в стране, ни за рубежом не было (для того времени это было естественно: приходилось все начинать с нуля, и новое направление, рождавшееся в стенах нашего КБ, требовало новых, еще неизвестных решений). Долго бились мы над этой проблемой, перебрали десятки вариантов, наконец остановились на одном решении, которое, как нам казалось, было интересным и приемлемым.
Докладывая М.К. Янгелю, мы не особо-то вдавались в подробности, считая, что Главного детали не интересуют. Михаил Кузьмич внимательно выслушал нас, уточнил отдельные конструкции узла, проявляя при этом полнейшую осведомленность во всех тонкостях нашего проекта. На наше удивление, Михаил Кузьмич как-то сразу объемно и зримо охватил всю суть этой проблемы. Он тут же подбодрил нас, подсказал в каком направлении вести дальнейшую разработку, и, похвалив за инициативу, пожелал нам удачи.
Признаться, мы были ошеломлены этой встречей: во-первых, исключительной доброжелательностью Главного к нам, только начинающим свой конструкторский путь, и, во-вторых, интеллектом этого на вид простого человека. Фундаментальные знания и редкая интуиция помогали ему безошибочно ориентироваться в самых коварных конструкторских „рифах“ и находить часто единственно возможный и кратчайший путь к цели».
3
– Все, батя, уезжаю, – сказал Михаил. – Вот, смотри!
Он положил на стол комсомольский билет.
– А что с ним, – отец покосился на билет, – нельзя тут?
– Нет, – сказал Михаил. – Понимаешь, батя, началась индустриализация, – сын произнес слова нараспев, по слогам. – На фабрике буду работать под Москвой. Да и мир надо посмотреть, а тут все известно!
– Грамотные больно стали, – проворчал для вида Кузьма Лаврентьевич.
Сына он не держал. Напротив, хотел, чтобы Михаил образованным человеком стал. Многие уезжали из Зыряновой. Кто знает, может, сыновьям иная выпадет судьба?
«Индустриализация!»
«Поднимем пролетарские заводы!»
«Наша индустрия – это самый сильный удар по капитализму!»
Эти лозунги для сельских парней двадцатых годов звучали точно так же, как «Даешь космос!» для их одногодков в шестидесятых.
Деревня, дом, неторопливые воды Илима, череда привычных крестьянских забот отца и старших братьев – казалось, ничто не изменилось в Зыряновой. А где-то там, за тайгой, в больших городах бурно рождалось новое. Михаила неудержимо тянуло туда.
Десять лет спустя Янгель иными глазами посмотрит на Зырянову и скажет:
– Здесь изменилось все, потому что другими стали люди. Они почувствовали себя хозяевами этой тайги, этой реки. Теперь они могут остановить Илим…
Напророчил!
Когда начала строиться Усть-Илимская ГЭС, Михаил Кузьмич уже был Главным конструктором. А зимой 74-го не стало Зыряновой. Несколько деревень, в том числе и Зырянова, исчезли в глубинах Усть-Илимского моря. Волны покрыли тропинки в тайге, по которым Миша ходил с отцом и братьями, исчез косогор, с которого открывалась панорама Илима.
Дом, в котором родился будущий академик, погрузили на «МАЗ» и отправили сквозь тайгу в поселок, где стал музеем.
…Миша Янгель уехал в Москву. Отец отпустил сына в надежде, что Михаил найдет тропинку к знаниям. Образование – это та заветная мечта, которая почетна и желаема для любого сибиряка, живущего в тайге.
Но какой трудной и извилистой бывает эта дорога!
Впрочем, могла ли она быть другой?
Михаил Кузьмич Янгель начал рождаться как Главный конструктор в цехах подмосковной ткацкой фабрики имени Красной Армии и Флота.
«Идем к коммунарам», «встретимся у коммунаров», «берите пример с коммунаров» – имена Дмитрия Смирнова, Михаила Янгеля, Николая Васильева, Семена Граникова, Ивана Брускова были у всех на устах. И не только потому, что, объединившись в «коммуну», комсомольцы жили весело, дружно, но именно от них брали начало многие, как мы теперь говорим, почины. Именно коммунары задавали тон в работе всей фабрики.