«САНДИНО — РЫЦАРЬ НИКАРАГУАНСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ»
«Известия» Манагуа,
1984 год
Как только я вышел из самолета кубинской авиакомпании в Манагуа, первое, что бросилось в глаза, — огромный портрет улыбающегося невысокого человека с грустными глазами, в легкой куртке и широкополой шляпе, которую мы привыкли называть ковбойской. Со всего мира сюда, в Никарагуа, прибывают делегации, чтобы принять участие в торжествах, посвященных памяти именно этого человека. Кто же он? Отчего весь город украшен флагами, лозунгами, транспарантами, портретами?
Я решил, что самым точным ответом на этот вопрос будет не мой, но того самого человека, который жил и работал на Севере, там, откуда сюда, в Центральную Америку, более полувека назад президентом Кулиджем были направлены оккупационные войска, чтобы могущественной «Стандарт фрут энд стимшип компани» не было нанесено никакого ущерба, чтобы и дальше можно было безнаказанно грабить народ Никарагуа.
Итак, в марте 1928 года Карлтон Биилз, репортер одной североамериканской газеты (в Латинской Америке не говорят о США как об Америке; необходимое уточнение «Северная Америка» поставлено раз и навсегда) передал из Сан-Хосе, столицы Коста-Рики, по радиотелефону «Тропикал радио телефоник компани» сенсационный материал о беседе с героем никарагуанской революции Сандино. Заявление, которое Сандино сделал Биилзу, было настолько сильным, что в редакционной врезке подчеркивалось: «Да, Сандино может быть объявлен вне закона ныне. Но никто не может отрицать, что он принадлежит к расе людей типа Джорджа Вашингтона и других великих борцов истории... »
Биилз рассказал о том, как труден был его путь по партизанским тропам, сколь корректны были его провожатые, как прекрасна природа окрест и как ужасны авиационные бомбежки мирных деревень. Но первым, что по-настоящему потрясло журналиста, были слова, которыми обменялись с дозорными в сельве его спутники:
— Кто идет?
— Никарагуа.
— Пароль?
— Страна не для продажи.
— Проходи и назови себя.
Молодой никарагуанец, просмотрев документы журналиста, пожал ему руку и сказал:
— Итак, вы — американец, что ж... Я приветствую вас, сэр.
Ни тени заданности, ни тени антипатии к северному соседу — достоинство и доброжелательство по отношению к тому, кто решил своими глазами увидеть истину и самому услышать слова того, против кого выступала вся американская пресса на севере.
Вторым потрясением было заявление Сандино, о котором журналисту рассказали сопровождающие его партизаны: «Смерть — это не что иное, как мгновенная переходящая боль, это не та штука, о которой надо думать серьезно, тем более первым умирает тот, кто боится».
Во время беседы с Биилзом герой никарагуанской революции, поднявшей народ на борьбу против североамериканских оккупантов, честно и емко сформулировал задачи общенационального движения, которое он возглавил: вывод всех американских оккупационных сил с никарагуанской территории, выборы президента, которые были бы по-настоящему независимыми и должны проводиться под наблюдением всей Латинской Америки.
Как только эти требования народа будут выполнены, добавил Сандино, я немедленно распущу нашу армию освобождения. Я не добиваюсь ни пенсии, ни званий, ни высоких постов, я не намерен занимать ни один из них, даже если народ изберет меня. Я — сельский механик. Это моя работа. Я ее знаю по-настоящему; я буду делать то, к чему лежит моя душа. Я сделался солдатом только из-за агрессии североамериканцев. Мы должны были, мы просто-таки были обязаны взяться за оружие. Какое же имеет право ваша пресса называть нас бандитами? Кто дал им — оккупантам — право называть нас «агрессорами»?! Ведь мы у себя дома. И мы мечтаем вернуться к нашим семьям, к родным очагам, как только победим агрессора. И мы победим его, потому что не кто иной, как североамериканский агрессор, научил нас стратегии и тактике битвы; не кто иной, как северный сосед, снабдил нас оружием — мы добыли его в боях против интервентов. Мы победим, заключил Сандино, ибо за нами правда.
И он победил. Народ, поднятый на борьбу, вынудил американских агрессоров уйти из Никарагуа. Сандино, как и обещал североамериканскому журналисту, призвал своих солдат разоружиться, распустил национальные соединения и сразу же после этого был убит изувером Сомосой — вероломно, со спины.
Черная ночь опустилась над страной, трагичная ночь чужеземного гнета. Сплошная неграмотность, устрашающая своими холодными цифрами статистика детской смертности — каждый третий ребенок умирал, не дожив до одного года; неописуемая нищета народа; отсутствие электрического света, водопровода, один доктор на двадцать тысяч человек; пытки в застенках Сомосы, линчевание инакомыслящих; голод и тьма — и все это было в рамках «прав человека», и все это происходило неподалеку от южных границ Соединенных Штатов, самой богатой страны западного полушария.
Ужас тирании Сомосы длился вечность, определявшуюся сорока пятью годами, пока молодые сандинисты не вошли в Манагуа, одержав окончательную победу над теми, кто эгоистически слепо не думал о возможных последствиях (не учтенных еще исследователями ни государственного департамента, ни ЦРУ), кто грабил Никарагуа, консервировал отчаяние, насаждал террор и слепую безропотность — здесь не нужны были думающие рабочие, здесь требовались бездумные роботы.
...Никарагуанский журнал «Соберания» опубликовал в своем последнем номере карикатуру: карта Центральной Америки с названиями «новых государств»: вместо Гватемалы — Рейганмала, вместо Сальвадора — Рейгандор, вместо Гондураса — Рейганрас, вместо Никарагуа — Рейганрагуа... Смех смехом, а Белый дом делает все, чтобы этот бред постараться сделать былью: нынешняя администрация увеличила военную помощь своим марионеткам в Центральной Америке на пятьсот процентов! Только представьте себе цифру — пятьсот процентов за четыре года!
Команданте революции Луис Каррион, шеф службы безопасности Никарагуа, рассказал мне, что в 1983 году ЦРУ было убито 1247 никарагуанцев — из них 947 гражданских; совершено 620 вторжений в воздушное пространство страны (в 1982 г. такого рода вторжений было зафиксировано 275); 160 раз ВМС Гондураса и агенты ЦРУ вторгались в морское пространство суверенного государства (в 1982 г. зафиксировано 24 случая вторжения в прибрежные воды как тихоокеанского, так и карибского побережья).
Были предприняты попытки захватить пограничные с Гондурасом районы, провозгласить «освобождение» города Халапа силами двух-трех тысяч наемников, создать там «правительство» и немедленно обратиться к Белому дому с просьбой установить с ним «дипломатические отношения», договориться о военной и финансовой помощи. Это лишь сотая часть тех фактов, которыми обещали поделиться со мной в министерстве внутренних дел республики. Отчего же все эти попытки могущественного северного соседа терпят провал?
Плоды победы революции зримы — несмотря на постоянные акты агрессии, несмотря на бомбардировки и провокации, попытки установить блокаду. Первое, что вы увидите, прибыв в Никиноомо, — это школа, прекрасная, современная, удобная. Пять лет назад никто и мечтать здесь не мог, что дети сядут за парты: с шести лет в поле, под палящим солнцем, бок о бок с родителями, за тридцать пять долларов в год — такой была средняя зарплата никарагуанца; спали на полу, в лачугах, которые продувал ветер; пол — земляной, стекол в окнах не было; не было радио, водопровода. Прошлый век. Тьма.
А сейчас и дорога появилась здесь — мощеная, широкая; есть библиотека, на полках — учебники геометрии и тригонометрии, сказки Толстого, стихи Гёте, повести Диккенса.
Итак, дорога — как символ скоростей последней четверти двадцатого века; школа, библиотека, поликлиника — как необходимые субъекты культуры, — вот что принесла Никарагуа победа тех, кто поднял знамя Сандино, растоптанное палачом своего народа Сомосой, «братом» парагвайского фашиста Стресснера и чилийского садиста Пиночета, «шаловливых детей» североамериканского соседа.
...Не было в Никарагуа ничего своего, все продали, все предали, все отдали иноземцам. Но и при этом в сандинистской революции никогда не было ни грани того национализма, который так трагичен в любом освободительном движении.