КОЛОНКА ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА
«ИНФОРМАЦИЯ КРАЗМЫШЛЕНИЮ»
То, что наша экономика начиная с коллективизации строилась по законам кодлы, очевидно: любой хозяйственник не мог — да и сейчас не может еще — продуктивно работать, не нарушая нормативных актов, они пеленают его, как дитя, или, точнее, заковывают в кандалы, словно разбойника. В стране родился качественно новый синдром страха, неведомый ранее цивилизации: страх перед благим поступком во имя Отчизны. Лучше всего ничего не делать — сие не наказуемо. Была создана атмосфера, при которой нам было нельзя надеяться на появление собственных Фордов, Путиловых, Эдисонов, Сикорских, Морозовых... Либо нарушай закон и приноси благо стране, за что непременно поплатишься головой, либо «сиди и не высовывайся», пусть все идет, как идет, лишь бы дотянуть до пенсии — желательно персональной.
То, что мы об этом заговорили, и не где-нибудь, а в Кремле, на Съезде народных депутатов, — фактор громадного значения. Однако тьма-тьмущая запретительных нормативных актов до сих пор продолжает сковывать инициативу советских бизнесменов.
То, что мы открыто сказали о трагическом состоянии нашей экономики, о том, что мы на грани хаоса и кризиса, — свидетельство мужества, а не рабьей робости, свидетельство потенциальной силы общества.
Но какие реальные предложения утверждены Съездом народных депутатов (кроме создания авторитетных комиссий и комитетов)?
До тех пор, пока бумага — пусть с самым смелым и конкретным предложением хозяйственного или агропромышленного руководителя или же полубесправного и третируемого кооператора — будет месяцами ходить по инстанциям, мы перестройку не выиграем — потеряем в коридорах власти.
«Загнивающий Запад» строит свое предпринимательство, основываясь на двух основополагающих китах бизнеса: Банке и Законе.
Если Банк видит выгоду, реальность проекта, если бизнесмен имеет гарантии от серьезных держателей акций, он — Банк — немедленно дает ссуду под Дело, адвокаты незамедлительно оформляют этот акт в мэрии (муниципалитете, городском парламенте), и начинается работа. Время—деньги. Никаких проволочек, иначе начинаются инфляция, забастовки, экономический крах системы.
Так почему бы нам, не откладывая дело в долгий ящик дискуссий и прений, не взять за образец все лучшее из той экономической модели, которая себя оправдала? При подлинной народной власти это не есть отказ от социалистических идеалов, наоборот — приближение к ним, ибо ленинский принцип неизменен — все для народа!
Не на словах — на деле!
«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО» (сентябрь 1989 г.)
КОЛОНКА ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА. «СОВЕРШЕННО ОТКРЫТО-2»
«Надо не бояться гласности... Мы не умеем гласно судить за поганую волокиту: за это всех нас и Наркомюст надо вешать на вонючих веревках. И я еще не потерял надежды, что нас когда-нибудь за это повесят... Почему же невозможен приговор типа п р и м е р н о, такого:
Придавая исключительное значение гласному суду по делам о волоките, выносим на этот раз мягчайший приговор ввиду исключительно едкой добросовестности обвиняемых, предупреждая при сем, что... впредь будем сажать за это профсоюзную и коммунистическую сволочь (суд, пожалуй, помягче выскажется) в тюрьму беспощадно».
1. Я привел эту цитату Ильича не для того, чтобы эпатировать читателя яростной резкостью ленинских формулировок: просто-напросто вопрос о волоките не только не снят с повестки дня, но, наоборот, сделался раковой опухолью нашего общества, ибо с нею, с волокитою, смирились, как с явлением постоянным, начиная с думных еще дьяков, с XVI века.
Стоит спросить любого директора завода, сколько подписей ему нужно собрать, чтобы помочь выходу из кризиса нашей экономики, — то есть, например, реконструировать старую линию; сколько требуется виз для головастого руководителя совхоза, чтобы работать по-новому, каково со сбором разрешающих закорючек директору СМУ, председателю правления совместного предприятия, кои болеют сердцем за разруху в нашем общем деле, — ответ будет однозначным: в лучшем случае двадцать, в худшем — пятьдесят, да еще неизвестно, каким будет окончательное решение.
.Американская фирма «Рэд Эппл» ворочает миллиардными оборотами, располагая сетью гигантских супермаркетов, где можно купить все: от колбасы и сыра до обоев, гвоздей, клея, мыла.
Руководство фирмы обратилось с предложением: в течение десяти месяцев «Рэд Эппл» строит в Москве супермаркет, где восемьдесят процентов продуктов за рубли, двадцать — за «твердую» валюту. Большинство товаров привозится из США, часть закупается — по договорным ценам — у колхозников, арендаторов, совхозов, «архангельских мужиков».
Я позвонил в соответствующие ведомства и получил объяснение: по ныне действующему порядку иностранная фирма не имеет права на сделку, превышающую 100 000 наших полновесных, бумажных, неконвертируемых рублей.
Забастовки свидетельствуют, что терпению трудящихся приходит конец, дефицит всего лихорадит страну, но существует ее величество инструкция: «не более ста тысяч». Точка!
В кризисные времена любому государству архинеобходимы интеллектуальные силы «быстрого реагирования», а наши госмечтатели более всего заняты тем, чтобы смоделировать избежание негативных вероятий в будущем.
Время, однако, такое, что думать надо о настоящем.
Сто (ладно, тридцать для начала!) супермаркетов такого рода хоть в какой-то мере снимут напряженность, которая ныне подобна натянутой тетиве; последствия трескучего разрыва такого рода тетивы — непредсказуемы...
. Почему созданные совместные предприятия работают не в полную нагрузку, а часто и попросту распадаются?
Потому что Система, противостоящая им, работает навыками прошлого, все наши призывы покончить с административным командованием остаются словесами, и будет это до тех пор, пока процедура создания и деятельности совместных предприятий не будет упрощена до пределов разумных.
Снова обращаюсь к Ленину: «Собрать все сколько-нибудь ценное, особенно по части нормализации работы бюрократической. По-моему, нам теперь поучиться у Европы и Америки самое нужное».
Или: «Как подойти к социализму? Не иначе, как через НЭП. Смешанные общества: учеба».
«Система смешанных обществ есть единственная система, которая в состоянии действительно улучшить плохой аппарат... ибо при этой системе работают рядом и заграничный и русский купец. Если мы не сумеем даже при таких условиях подучиться и научиться и вполне выучиться, тогда наш народ совершенно безнадежно народ дураков...»
И еще: «Пользоваться смешанными обществами, чтобы серьезно и длительно учиться, — таков единственный путь к восстановлению нашей промышленности».
Что это, рок? Как не вспомнить слова Николая Первого: «Не я управляю Империей, но тридцать тысяч столоначальников...»
Я — противник мистики и роковой неизбежности. Александр Довженко как-то сказал: «Смотрите и в лужи, в них тоже можно увидеть звезды». В малом сокрыто большое, в частности — общее. Я вижу трагизм нынешней ситуации и в такой, казалось бы, «мелочи», как оформлен советский конверт: в отличие от конвертов всего мира, где сначала пишется фамилия, потом номер квартиры и дома, название улицы, а уж затем идет город и государство, у нас на первом месте государство, затем город и улица, и лишь на самом последнем месте — личность. Отсутствие гарантий для личной инициативы, пресс государства (а им руководит аппарат) заставляет людей прилипать к учреждениям, где можно сидеть за столом и не работать, — так или иначе зарплата, хоть и мизерная, — гарантирована. Инициатива — рискованна, лишена правовых гарантий, чревата. Выдающийся русский промышленник Морозов потратил три года на пробивание проекта строительства одного из своих заводов, а уж сколько взяток всучил сотням комиссий — не сочтешь . Многое ли изменилось с тех пор?
Повторяю: Личность — гарантии Банка и специалистов высочайшей квалификации — создание Дела, — будь то совместное предприятие, кооператив или ассоциация нескольких заводов. Чем скорее из нашего лексикона уйдет понятие «поставщик» (который всегда чего-то недодает), чем скорее он вольется в Ассоциацию или Концерн, тем скорее мы сможем сдвинуться с места — не на словах, а на деле.
И давайте, кстати, спросим себя: кто и каким образом смог вывести из перестроечного лексикона понятие «силы торможения»? Кто убрал «ускорение»? Кто положил табу на горбачевское: «что не запрещено, то разрешено»? Вопросы эти отнюдь не риторические.
И снова я нахожу ответ у Ленина: