Ну, подруга и выпалила:
– Триста дукатов, и он твой!
На том и порешили.
В общем, походила она вокруг да около мальчика и к себе его пригласила. Сначала на салон, читает он и в самом деле прекрасно, а потом уже лично к себе.
Точнее, оставила его после салона. Сесть предложила у горящего камина и сама напротив устроилась.
Он не брыкался и не сопротивлялся, принял ее предложение спокойно, но вот ерзал в кресле – это да.
Минут двадцать они сидели друг напротив друга. Конечно же, ей вспомнилась та удивительная встреча. Но теперь Изабелла была в своем любимом кресле, а ее гость – в гостевом. Теперь она всецело владела ситуацией, а не наоборот.
Сама не понимала, что она хотела высмотреть за эти двадцать минут в этом мальчике в свете огня камина. Было в нем что-то непонятное, и слабость, но и сила чувствовалась. И нерешительность, смешанная с любопытством. Видимо, он тоже имел второе дно, что-то скрывал. Хотя при чем тут все это? И дно, и тайны?
И вообще, о чем она тогда думала? О Нём? Или о нём?
При этом все эти двадцать минут никто из них не проронил ни слова. Только в конце этих, кажется, бесконечных минут, она наконец встала и проговорила свою коронную фразу:
– Идем со мной!
То есть игру предложила, о которой многие знали. И он, скорее, тоже знал, но вот какой будет результат?
Встала из кресла, повернулась и направилась в сторону личных покоев. Правда, что делать, если он не двинется вслед за ней, она даже не подумала.
Но на шестой свой шаг с облегчением поняла, что он принял ее игру и идет за ней.
Вступив в анфиладу, она принялась раздеваться на ходу, как это она умела и делала, а позади послышался какой-то шорох. Видимо, мальчик тоже попытался.
Но только попытался…
Потому что через несколько шагов, когда ее платье уже скользнуло на пол, обнажая фигуру, позади раздался нешуточный удар, который довольно резко зазвучал в ночной тишине. Изабелла даже сама испугалась и, повернувшись…
Но вместо испуга чуть не рассмеялась, так как мальчик сидел на полу и пытался стянуть с себя штаны, в которых запутался и из-за которых упал, издав столь громкий звук.
Но он не плакал и не стонал. Он просто пытался сыграть с ней, но у него ничего не получалось.
И она не стала смеяться.
Она тогда просто подошла, наклонилась и, прихватив рукой две уже болтающиеся штанины, резко дернула, срывая их с ног мальчика. Их взгляды встретились в свете Великой звезды, и она прочла в его глазах и глупость, и жалость, и злость на себя.
Все чувства, которые никогда не видела в Его глазах.
Изабелла протянула руку:
– До постели хоть сможешь меня донести? – он, конечно, проиграл и в другой ситуации: перед его носом закрылись бы двери спальни, и пришла бы Селеста и выперла бы проигравшего взашей, но сегодня ей очень хотелось почувствовать его прикосновения.
Совсем что-то с ума ты сдвинулась, старушка.
А он, кстати, оказался не таким уж и хлюпиком! Краснел, правда, как помидор, но нес ее спокойно, без надрывов и соплей, как будто пушинка у него на руках, даже нежнее, чем Нэй.
Что поделать… она еще долго сравнивала…
И первая ночь была не в пользу мальчика.
Полный нуль в постели! Вообще никак и ничто! Ильфа явно лукавила или так пошутила о том, что пыталась затащить его в постель. И если он и не девственник, то, скорее всего, постель видел издалека. То есть что-то он знал и видел, но вполне возможно только издалека.
Но при этом он был активным нулем! Хм… Даже слишком активным. То есть он бессмысленно потратил кучу энергии, при этом не очень-то и устав. Это было даже как-то странно воспринимать, но в конце этой чудной ночи он все-таки сумел ее удовлетворить, довести до точки кипения и ввергнуть в море оргазма. И вот только тогда он ощутил слабость.
То есть он неплохо учился и запоминал. Память хорошая, может, от того, что поэт? Уже в первую ночь многое понял. А позже все ее нежные точки запомнил, научился, как возбуждать и как удержать, и краснеть меньше стал. Правда и некоторые странности в нем обнаружились – то зарычит, как зверь, и даже укусит в самый неподходящий момент, и глаза вдруг необычными станут – но мальчишечьей непосредственности в нем все-таки было больше, что ей в нем и нравилось. И, что греха таить, странности его тоже ей полюбились, в них он становился неудержим! Хотя и страшно немного было в такие моменты.
Ох…
«Я его слепила из того, что было, а потом, что было, то и полюбила…»
Стала сентиментальной и влюбилась, как девчонка, как какая-то дурочка, как с ума сошла.