- Детектив Идинахренотсюда и детектив Шкаф, - пробормотало оно, - Ну замечательно. Теперь сразу вдвоем? По одному боитесь?
- Добрый день, - Баросса галантно шаркнул ботинком. Ботинок был новый и блестящий лаком, а пол – рассохшимся и старым, поэтому получилось не очень, - Мы с коллегой решили зайти к вам, чтобы прояснить кое-что. Если вы, конечно, не против нашего кратковременного присутствия.
- Я? Против? – Энглин пожало плечами, - Да как вам угодно. Заходите.
Шлепающей походкой оно направилось вглубь квартиры. Соломон был так удивлен, что не сразу последовал за ним. Не так давно его чуть не испепелили при попытке войти, а теперь приглашают внутрь с безразличием, которое, пожалуй, можно даже принять за любезность. Может, ярость Энглин относится только лишь к незнакомцам, а он сам уже завоевал статус приятеля? Вот уж едва ли.
Баросса незаметно хлопнул его по плечу.
- Нам повезло, - шепнул он заговорщицким тоном, - Сегодня оно в хорошем расположении. Есть шанс.
Хорошем?.. С другой стороны, если удастся наладить беседу без использования блокиратора, это уже что-то. Кто знает, вдруг Энглин и в самом деле сможет пролить свет на тот нейро-лабиринт, что протянулся в деле Эмпирея Тодда – и делался все сумрачнее и сложнее.
- У него часты смены настроения? – шепотом спросил Соломон, - Очень по-женски, не правда ли?
Но Баросса лишь качнул головой.
- Если бы все было так просто… Короче, просто старайся не выводить его из себя. И не говорить глупостей.
Они зашли внутрь, оказавшись в знакомой уже пучине хаоса. Соломон даже не смог установить, поменялось ли в квартире что-то со времен его последнего визита. Нагромождение предметов было столь обширно, пестро и перепутано, что даже самый наблюдательный глаз мгновенно сбивался, как сбивается чувствительный прибор, если на него обрушивается излучение, многократно превышающее предельную норму. Кажется, появились коробки с пластилином. Или новые журналы с выкройками? А может, роликовых коньков в углу прежде не было? Соломон не хотел даже задумываться об этом.
Но в этот раз он заметил нейро-корректор, который, несомненно, присутствовал и раньше, просто не бросался в глаза. Потертое кожаное кресло с проплешинами и трещинами, как в кабинете зубного врача средней руки, выпуклый монохромный кинескоп, пустой и черный, как окно в мир вечной ночи, подсоединенная шнуром к процессорному блоку клавиатура и, конечно, тускло-поблескивающая перевернутая кастрюля самого излучателя. Аппарат выглядел старым, но не забыто-старым, как брошенная в чулане вещь. Скорее, как проверенный и любимый инструмент, неоднократно бывавший в деле.
Соломон задумался о том, как Энглин использовало свой нейро-корректор. Если оно действительно было в прошлом нейро-вандалом, предположения можно строить самые разные. И самые нехорошие. При должной квалификации что стоит пробраться в официальный городской каталог сертифицированного нейро-софта и заменить там несколько строк?.. Подменить модуль верности и честности модулем лживости и лицемерия? Или модуль самоконтроля – модулем развязности и пошлости? Можно работать и более тонко. Не оставляя следов, добавлять в отдельные модули точечные изменения, которые исподволь будут вплетаться в чужое сознание, как капля яда растворяется в бокале с вином. Сколько было шумихи в прошлом году, когда выяснилось, что модуль «Знайка», сертифицированный для школьников и помогающий им быть более усидчивыми и легче воспринимать материал, незаметно учил их и другим вещам. Например, проявлять излишнюю сексуальность и агрессивность перед сверстниками. Как знать, может именно Энглин совершило эту хитроумную и отвратительную операцию прямо отсюда, из забитой самым разным хламом комнаты?
Баросса, оказавшийся заложником своих габаритов, в этой полосе препятствий страдал больше Соломона. Он споткнулся о лежавшую на полу книгу, чуть не уронил с полки собранную из домино сложную конструкцию, потом смахнул рукавом плаща икебану.
- Давайте пройдем на кухню, - сказал он, проявляя неплохую осведомленность о внутреннем устройстве апартаментов, - Там нам будет удобнее.
- Давайте, - буркнуло Энглин. Оно вело себя, как человек, выпивший двойную дозу седативных препаратов, чье сознание находится где-то едва-едва над поверхностью океана бессознательного. На гостей смотрело безразлично, даже апатично, точно на мебель, которая сама неуклюже пытается найти свое место в комнате.