— Я должен подключить деку, — услышал он собственный голос. Он шарил в поисках одежды. — Я должен узнать…
Она засмеялась. Маленькие сильные ладони схватили его за плечи.
— Извини, герой. Подождешь восемь дней. Твоя нервная система выпадет из тебя на пол, если попробуешь подключиться сейчас. Приказ доктора. Между прочим, они думают, что у них получилось. Проверят тебя через день или вроде того.
Он снова лег.
— Где мы?
— Дома. Дешевый Отель.
— Где Армитаж?
— В Хилтоне, продает бисер аборигенам или еще что-нибудь. Мы скоро сваливаем отсюда, парень. Амстердам, Париж, потом обратно в Муравейник. — Она тронула его плечо. — Перевернись. Я хорошо делаю массаж.
Он лег на живот, вытянув вперед руки и уперев кончики пальцев в стену саркофага. Она уселась на его спине, уперевшись коленями в темперлон, прохлада кожаных джинсов на его коже.
Ее пальцы погладили его шею.
— Как вышло, что ты не в Хилтоне?
Вместо ответа она протянула руку назад, между его ног, и мягко погладила мошонку большим и указательным пальцем. Так продолжалось около минуты, она возвышалась над ним в темноте, держа другую руку на его шее. Кожа джинсов слегка поскрипывала при движении. Кейс заерзал, чувствуя, что начинает упираться в темперлон. Голова пульсировала, но ломкость в шее, похоже, отступила. Он приподнялся на локте, перевернулся, откинулся на темперлон, увлекая ее вниз, целуя ее груди, маленькие твердые соски влажно скользили по его щекам. Он нащупал молнию на ее джинсах и расстегнул ее.
— Дай-ка я, — сказала она, — мне видней.
Звук стаскиваемых джинсов. Она брыкалась возле него, пока не скинула прочь джинсы. Она закинула на него ногу, и он дотронулся до ее лица. Неожиданная твердость имплантированных линз. — Нельзя, — сказала она, — Отпечатки пальцев.
Она снова оседлала его, взяла его руку и закрыла ею себя, большой палец вдоль впадины между ягодицами, остальные пальцы поверх лобка. Когда она начала понижаться, вернулись пульсирующие образы, лица, фрагменты неона, приходящие и уходящие. Она скользнула вниз на нем, и его спина конвульсивно выгнулась. Она удерживала его так, пронзая себя, опускаясь на него снова и снова, пока они оба не кончили, его оргазм вспыхнул голубым в безвременном пространстве, в безграничности матрицы, где лица были разорваны и унесены прочь ураганом в коридорах, и ее бедра изнутри были сильные и влажные, поверх него.
На Нинсэе толклась и танцевала поредевшая разновидность толпы для рабочих дней. Волны шума разливались из игральных залов и патинко. Кейс заглянул в «Чат» и в теплых, пахнущих пивом сумерках нашел Зоуна, присматривающего за своими девочками. За стойкой был Ратц.
— Ты не видел Уэйджа, Ратц?
— Сегодня нет. — Ратц недоуменно поднял бровь на Молли.
— Увидишь, скажи, что я достал ему деньги.
— Жизнь налаживается, мой артист?
— Рано говорить.
— Короче, мне надо увидеться с этим парнем, — сказал Кейс, глядя на свое отражение в очках. — Есть дела, которые нужно закрыть.
— Армитажу не понравится, если я спущу с тебя глаза. — Она стояла под расплавленными часами Диана, положив руки на бока.
— Он не станет со мной говорить, если ты останешься здесь. На Диана мне насрать два раза. Он сам о себе позаботится. Но есть другие люди, которые пойдут на дно, если я просто так уеду из Чибы. Это мои люди, понимаешь?
Ее рот затвердел, и она покачала головой.
— У меня люди в Сингапуре, токийские каналы в Синдзюку и Асакудза, и все накроется, понимаешь? — он врал, положив руку на ее плечо в черной куртке. — Ну пять. Пять минут. По твоим часам, ладно?
— Мне за это не платят.
— За что тебе платят, это одно. А если я позволю своим близким друзьям умереть просто потому что ты слишком буквально соблюдаешь инструкции — это кое-что другое.
— Гонишь. Какие в жопу близкие друзья. Ты идешь туда, чтобы проверить нас по базе своего контрабандиста.
Она водрузила ногу в ботинке на покрытый пылью кофейный столик а-ля Кандинский.
— Аа, Кейс, дружок, похоже что твой компаньон серьезно вооружен, не считая большого количества кремния в голове. Объясни подробно, зачем?
Призрачный кашель Диана как будто висел в воздухе между ними.
— Погоди, Джули. По-любому, я зайду только один.
— Можешь быть уверен, сынок. По-другому никак и не получится.
— Ладно, — сказала она. — Иди. Пять минут. Задержишься — я войду и успокою твоего близкого друга навечно. А пока ты там, постарайся кое-что понять.
— Что?
— Почему я делаю тебе такое одолжение.