Неделю тому назад он задержал переправку синтетического железистого экстракта, распродавая его в розницу сверх обычной меры. Он знал, что Уэйджу это не понравилось. Уэйдж был его главным поставщиком, за девять лет в Чибе он стал одним из немногих дилеров-гайдзинов, которым удалось наладить связи с жестко ранжированной преступной организацией за границами Ночного Города. Генетические материалы и гормоны стекались на Нинсэй через запутанные цепочки парадных и черных входов. Каким-то образом Уэйдж однажды ухитрился проследить обратный путь одной из поставок, и теперь в его распоряжении были постоянные каналы в дюжине городов.
Кейс очнулся и понял, что смотрит сквозь витринное стекло. Здесь продавались разные блестящие безделушки для моряков. Часы, ножи-бабочки, зажигалки, карманные видеокамеры, симстим-деки, тяжелые цепи "манрики"[11] и сюрикены. Сюрикены всегда пленяли его, стальные звезды с остро заточенными концами. Одни были хромированные, другие черные, третьи с радужной поверхностью, напоминающей разводы нефти на воде. Его взгляд остановился на хромированных. Они были прикреплены к алой замше почти невидимыми петлями нейлоновой лески, в центре каждого — дракон или символ «инь-ян». Они ловили уличный неон и отдавали назад уже искаженным, и Кейсу подумалось, что это его путеводные звезды — его судьба была предначертана в созвездии дешевого металла.
— Джули, — сказал он своим звездам. — Пора проведать старичка Джули. Он знает все.
Джулиусу Диану было сто тридцать пять лет, его метаболизм регулярно и прилежно корректировался недельным набором сывороток и гормонов. Но основной преградой старости были ежегодные паломничества в Токио, где генетические хирурги подправляли код его ДНК — операция, невозможная в Чибе. После этого он летел в Гонконг и закупал себе костюмы и рубашки на год вперед. Пожалуй, единственное наслаждение это бесполое и нечеловечески терпеливое существо находило в почти эзотерическом поклонении портняжному мастерству. Кейс никогда не видел его в одном и том же костюме, причем гардероб старика состоял сплошь из придирчиво реконструированных одежд прошлого века. Джулиус щеголял рецептурными линзами в золотой паутинчатой оправе, выточенными из тонких пластин розового синтетического кварца со скошенными гранями, как у зеркал в викторианском кукольном домике. Его офис располагался за Нинсэем, на складе, часть которого несколько лет лет назад была скудно обставлена случайными предметами европейской мебели, как будто Диан однажды вознамерился использовать это место как свой дом. Книжные полки неоацтекского стиля собирали пыль вдоль одной из стен помещения, где ждал Кейс. Пара головастых настольных ламп в диснеевском стиле неуклюже нависала над низеньким кофейным столиком из алой лакированной стали а-ля Кандинский[12]. На стене между книжными полками висели часы в стиле Дали, перекошенный циферблат стекал вниз на голый бетонный пол. Стрелки были голограммами, которые изменяли форму в соответствии с искривлениями циферблата по мере вращения, но часы никогда не показывали правильное время. Комната была заставлена белыми стеклопластиковыми контейнерами, испускавшими резкий запах консервированного имбиря.
— Похоже, ты чист, сынок, — произнес бестелесный голос Диана. — Давай заходи.
Слева от книжных полок магнитные запоры с глухим лязгом вышли из пазов вокруг массивной двери с покрытием под розовое дерево. ДЖУЛИУС ДИАН ИМПОРТ ЭКСПОРТ — гласили отслоившиеся от пластика буквы из самоклеющейся пленки. Если мебель, разбросанная в подсобной-приемной Диана, символизировала собой конец прошлого века, то сам офис принадлежал его началу.
Холеное розовое лицо Диана смотрела на Кейса из освещенного пятна, создаваемого древней медной лампой с четырехугольным абажуром из темно-зеленого стекла. Импортер был надежно загорожен огромным письменным столом из крашеной стали, фланги прикрывали высокие шкафы, сделанные из какого-то блеклого дерева. Наверное, подумал Кейс, раньше в них хранили какие-то рукописные документы. Стол загромождали кассеты, рулоны пожелтевших распечаток, и различные части механизма печатной машинки, которую Диан все никак не мог починить.
11
манрики (яп. букв. "десять тысяч сил"): цепь с утяжелителями на концах, традиционное оружие ниндзя.
12
Василий Кандинский (1866–1944) — русский художник-авангардист, один из первых создателей чистой абстракции в современной живописи.