Финн тяжело вздохнул.
— Почему он хотел себя убить? — спросил Кейс.
— А почему вообще убивают себя? — пожал плечами Финн. — Я, пожалуй, понимаю, с чего он задумал самоубийство, во всяком случае — понимаю лучше, чем кто — либо другой, но пришлось бы угробить добрую половину суток, объясняя тебе различные моменты его биографии и их взаимосвязь. Эшпул давно уже такое замыслил, но все время возвращался в морозильник. Господи, до чего же занудный старый засранец.
Лицо Финна сморщилось от омерзения.
— Если тебя интересует короткий ответ, то все это связано с причиной, по которой он убил свою жену. Окончательно доконало его то, что малышка 3–Джейн нашла способ обмануть программу, которая контролировала его криогенную систему. Хитрый способ. Так что, по большому счету, Эшпула убила 3–Джейн. Правда, он думал, что убьет себя сам, а вместо этого твоя подружка разыграла из себя ангела мщения и всадила ему в глаз отравленную стрелу.
Щелчком пальца Финн отправил окурок в матрицу.
— Ну, и если по — честному, я тоже кое — что подсказал 3–Джейн, в смысле способов.
— Уинтермьют, — тщательно подбирая слова, сказал Кейс, — ты говорил мне, что являешься частью чего — то большего. А позже ты сказал, что если рейд завершится удачно и Молли вовремя скажет нужное слово, ты перестанешь существовать.
Финн согласно кивнул.
— Хорошо, ну а с кого же нам тогда спрашивать? Если Армитидж убит, а ты исчезнешь, кто же скажет мне, как избавиться от этих проклятущих капсул? Кто вытащит оттуда Молли? Я хочу знать, какого хрена нам делать, когда мы тебя освободим?
Финн вытащил из кармана деревянную зубочистку и, словно хирург, проверяющий перед операцией скальпель, критически ее осмотрел.
— Хороший вопрос, — сказал он наконец. — Ты слышал о лососе? Это рыба такая. Так вот, нечто, не зависящее от этих рыб, заставляет их плыть против течения. Улавливаешь?
— Нет, — качнул головой Кейс.
— Меня тоже что — то заставляет — и я не знаю, что именно. Если бы я захотел посвятить тебя в свои мысли, или назовем их размышлениями по поводу, это заняло бы пару твоих жизней. Потому что я очень долго думал на эту тему. И все равно я не знаю. Но когда эта история закончится, я стану частью чего — то большего. Намного большего. — Финн оглядел матрицу. — Но та часть, которая является мной сейчас, так и останется здесь. И вы получите свое вознаграждение.
Кейс подавил в себе бредовое желание броситься вперед и вцепиться руками Финну в горло, чуть повыше кое — как завязанного шейного платка. И чтобы под пальцами хрустнула гортань.
— Что ж, желаю удачи, — сказал Финн.
Он повернулся кругом, сунул руки в карманы и отправился в обратный путь по зеленой арке.
— Эй ты, засранец, — крикнул вслед ему Флэтлайн.
Фигура, полуобернувшись, остановилась.
— А что со мной? С моим вознаграждением?
— Получишь, не бойся, — ответил Финн.
— О чем это вы? — спросил Кейс, глядя, как удаляется хлипкая, в мятой твидовой куртке, фигурка.
— Я хочу, чтобы меня стерли, — ответил конструкт. — Да я же тебе говорил.
"Блуждающий огонек" напомнил Кейсу пустынные по утру торговые центры, которые он знал подростком, малонаселенные кварталы, куда ранние часы приносили тревожную тишину — что — то вроде молчаливого ожидания, напряжение заставляющее смотреть, как вокруг зарешеченных фонарей над входами в неосвещенные магазины роятся мотыльки. Это были районы на самой границе Муравейника, слишком далекие от всенощного щелканья и дрожания горячего ядра. То же самое ощущение, что тебя окружают едва выходящие из ночного забытья обитатели абсолютно неинтересного тебе мира, ощущение скучных, временно оставленных хлопот, тщеты и бесконечного повторения, к которым вернутся пробуждающиеся люди.
То ли из — за больной ноги, то ли из — за приближения к цели Молли замедлила движение. Сквозь эндорфины начала простреливать боль, и Кейс не вполне понимал, что это значит. Молли молча стискивала зубы и тщательно следила за дыханием. Она прошла мимо множества неизвестных предметов, но Кейс потерял интерес к окружающему. Была комната, сплошь забитая книжными стеллажами — миллионы плоских листов пожелтевшей бумаги, стиснутых матерчатыми и кожаными переплетами, полки, отмеченные табличками с какими — то цифрами и буквами. Сверх всякой меры переполненная галерея, где Кейс секунду взирал, безразличными глазами Молли, на потрескавшийся, покрытый — искусственно, по трафарету — слоем пыли кусок стекла. Странный объект назывался — взгляд автоматически скользнул по бронзовой табличке с надписью: "La mariee mise a nu par ses celibataires, me me". Молли протянула руку, и по лексановому сандвичу, защищающему разбитое стекло, клацнули искусственные ноготки. Затем она миновала круглый люк из черного стекла, окантованный хромом, скорее всего — вход в криогенный блок Тессье — Эшпулов.