– Ты напуган, Кейс. Напуган так, что поджилки дрожат.
Воскресным полднем он стоял вместе с Молли во внутреннем дворике. Белые валуны, островок зеленого бамбука, черная галька, выложенная пологими волнами. Робот-садовник, похожий на большого механического краба, подстригает бамбук.
– Все будет хорошо, Кейс. У Армитиджа огромные возможности. Он расплатится с этими нерводерами той самой программой, которая объяснит им, как тебя лечить. С этой программой они обойдут всех своих конкурентов года на три. Ты представляешь себе, сколько это стоит?
Она сунула большие пальцы за ремень кожаных джинсов и качнулась на лакированных каблуках своих вишнево-красных ковбойских сапог. Узкие носы окантовывало блестящее мексиканское серебро. Непроницаемые, отливающие ртутным блеском линзы казались глазами какого-то фантастического насекомого.
– Ты ведь уличный самурай, – сказал Кейс. – Как давно ты на него работаешь?
– Пару месяцев.
– А до этого?
– Работала на другого. Вот такая я работящая девушка.
Он кивнул.
– Забавно, Кейс.
– Что забавно?
– Я же с тобой, считай, знакома. Этот профиль, о котором он говорил. Я знаю, что у тебя внутри.
– Ничего ты, сестренка, не знаешь.
– Ты же в полном порядке. То, что с тобой случилось, – просто непруха.
– Ну а как Армитидж? Он как, в полном порядке?
Лавируя среди волн черной гальки, к ним приближался робот-краб. Его бронзовый панцирь казался древним, тысячелетним. В метре от сапог Молли робот выплеснул из себя луч света и на мгновение застыл, анализируя полученные данные.
– Знаешь, Кейс, я никогда не ищу на свою драгоценную задницу никаких приключений.
Краб повернул в сторону, но Молли ловко ударила его ногой; окантованный серебром носок сапога лязгнул по бронзовому панцирю. Механизм упал на спину, задергал бронзовыми лапами и быстро перевернулся обратно.
Кейс сел на валун и стал водить носком ботинка по гальке, разрушая идеальную симметрию черных волн. Порылся по карманам в поисках сигарет.
– В рубашке, – подсказала девушка.
– Ты не ответила на мой вопрос.
Кейс выудил из пачки мятую «ехэюанину», и девушка щелкнула тонкой стальной зажигалкой немецкого производства, блестевшей, как хирургический инструмент.
– Ладно, скажу. Этому мужику подвернулось что-то серьезное. У него большие деньги, которых не было раньше, и он все время получает еще и еще. – В уголках ее губ явно чувствовалось напряжение. – А может быть, наоборот, это он кому-то удачно подвернулся… – Она пожала плечами.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Не знаю. Я знаю только то, что не знаю, на кого мы работаем.
Кейс посмотрел ей в глаза – в два круглых серебряных зеркальца. В субботу утром он вернулся из «Хилтона» в «Дешевый отель» и проспал десять часов. Затем он долго без всякой цели гулял вдоль портовой ограды, глядя, как кружатся чайки. Если она и следила за ним, то делала это очень незаметно. Он не пошел в Ночной Город, а вернулся в гроб и стал ждать звонка от Армитиджа. И вот теперь, в воскресный полдень, он находится в тихом дворике, а рядом с ним – эта девушка с телом гимнастки и руками фокусника.
– Если угодно, сэр, анестезиолог ждет вас.
Санитар поклонился и, не дожидаясь Кейса, направился обратно в клинику.
Пахло холодным металлом. Лед приятно холодил позвоночник.
Кейс, такой маленький, затерялся в огромной тьме, руки окоченели, тело осталось где-то далеко внизу, а сам он летит по коридорам телевизионного неба.
Голоса.
И вдруг черный огонь нащупал нервные сплетения. Боль, превосходящая все, что называют этим словом…
Лежи спокойно, не дергайся.
Рац и Линда Ли, Уэйдж и Лонни Зоун, моряки, жулики, шлюхи – сотни лиц среди неоновых джунглей под ядовито-серебристым небом – все где-то там, за тюремной оградой, за стенами черепной коробки…
Какого хрена, ты будешь наконец лежать спокойно?!
Небо, бывшее прежде рябью статических помех, поблекло и превратились в бесцветье матрицы, а потом перед глазами замелькали сюрикэны, его путеводные звездочки.
– Прекрати, Кейс, мне нужно попасть тебе в вену!
Она склонилась над ним с голубым пластмассовым шприцем в руке.
– Если не будешь лежать спокойно, я проткну твое долбаное горло. В тебе еще полно ингибиторов эндорфина.
Кейс проснулся в полной темноте и обнаружил, что девушка лежит рядом.
Шея казалась хрупкой, сплетенной из тонких хворостин. В самой середине позвоночника пульсировала боль. Перед глазами проносились смутные образы: то мерцающие коллажи из небоскребов и дырявых фуллеровских куполов[5] Муравейника, то в тени каких-то мостов на него надвигались мрачные фигуры…