– Ларри, ты как, в себе?
Молли встала прямо перед его носом. Глаза парня сфокусировались. Он выпрямился и грязным ногтем выковырял из разъема ярко-алую занозу.
– Привет, Ларри.
– А, Молли, – кивнул продавец.
– У меня есть работенка кое для кого из твоих друзей.
Парень вынул из кармана красной спортивной рубашки плоскую пластмассовую коробочку, щелкнул крышкой и добавил свою микросхему к дюжине уже лежавших там. Затем после недолгого колебания выбрал блестящий черный чип, чуть подлиннее остальных, и уверенным движением вставил в свободное гнездо. Глаза его сузились.
– У тебя «наездник», Молли, – сказал он. – Ларри это не нравится.
– Надо же, – улыбнулась Молли, – я и не знала, что ты теперь такой… чувствительный. Нет слов. Дорогое ведь удовольствие.
– Разве я с вами знаком, леди? – Глаза парня вновь опустели. – Вы ищете какую-нибудь программу?
– Мне нужны Дикие.
– Ты пришла не одна, Молли. Мне об этом говорит она. – Он постучал по черной микросхеме-«занозе». – Кто-то еще смотрит твоими глазами.
– Это мой партнер.
– Скажи своему партнеру, пусть проваливает.
– У меня есть кое-что для Диких Котов.
– Не понимаю, о чем это вы, леди?
– Кейс, давай отключайся, – сказала Молли; он щелкнул переключателем и снова очутился в матрице. В звенящей тишине киберпространства на несколько секунд повис быстро блекнущий образ торгового комплекса.
– Дикие Коты, – скомандовал Кейс «Хосаке» и снял с головы дерматроды. – Составь обзор минут на пять.
– Готово, – ответил компьютер.
О них Кейс раньше не слышал. Какая-то новая банда; возникла, пока он был в Тибе. Среди молодежи Муравейника увлечения распространялись со скоростью света, целая субкультура могла возникнуть буквально за ночь, просуществовать пару месяцев и сгинуть без следа.
– Давай, – приказал Кейс.
«Хосака» уже просмотрела всю информацию, полученную из библиотек, журналов, от информационных служб.
Обзор начался с цветного стоп-кадра, который Кейс вначале принял за коллаж: будто вырезанное по контуру изображение мальчишеского лица наклеили на фотографию испещренной каракулями стены. Монгольский разрез темных глаз, судя по всему – приобретенный искусственно, в результате хирургической операции, на бледных щеках – обильная россыпь угрей. Затем мальчишка стал двигаться со зловещей грацией мима, который изображает крадущегося в джунглях хищника. Тело почти сливалось со стеной, так как по обтягивающему комбинезону струились цветные пятна и линии, почти в точности повторяющие стену, на фоне которой шел мальчик. Мимикрирующий поликарбон.
На экране возникла голова доктора социологии из Нью-Йоркского университета Вирджинии Рамбали; ее имя, специальность и название учебного заведения были написаны в нижней части экрана мигающими розовыми буквами.
– Принимая во внимание их склонность к беспричинным актам чудовищного насилия, – произнес голос за кадром, – нашим зрителям трудно понять, почему вы настаиваете, что данное явление не является разновидностью терроризма.
Доктор Рамбали снисходительно улыбнулась:
– Всегда есть предел, за которым террорист теряет возможность манипулировать медийным гештальтом. Точка, за которой любая дальнейшая эскалация насилия не меняет медийного гештальта, а сам террорист служит лишь его симптомом. Терроризм, в обычном понимании, неразрывно связан с его медийным образом. Дикие Коты отличаются от обычных террористов степенью самосознания, а также пониманием того, до какой степени СМИ отделяют акт насилия от его изначальных социополитических целей…
– Скипни[7] это, – сказал Кейс.
Через два дня Кейс встретился с первым в своей жизни Котом. Дикие Коты очень напоминали Великих Ученых времен его собственной молодости. В Муравейнике существовала некая нематериальная юношеская ДНК, которая несла в себе коды различных молодежных увлечений и через произвольные, непредсказуемые промежутки времени воспроизводила их. По сути своей Дикие Коты были компьютеризированным вариантом Великих Ученых. Существуй в те далекие времена соответствующая технология, Ученые вживили бы себе в головы разъемы и стали бы запихивать в них чипы. Важен общий стиль, а стиль остался примерно тем же. Коты были наемниками, нигилистически настроенными технофетишистами и очень любили делать окружающим гадости.