Александр Стаматин
Нейронная одержимость
Глава 1
в которой дверь преподносит сюрпризы, старые символы обретают силу, а нелетающее отправляется в результативный полёт.
Стопы улья Каллиник. Жилой блок Б14-385.
Я застываю на месте, опасаясь даже дышать. Стук повторяется. Настойчивый, громкий — словно стоящий за дверью намерен проломить кулаком хлипкий пластик дверного полотна. Не лучшее начало в новом мире.
— Именем Тридцати Двух Отцов и шести Великих домов! — Оцепенение, сковавшее конечности, спадает, словно кто-то разрезал путы. Уличаю момент и плавно, как никогда раньше, двигаюсь к снятому плащу. Накидываю на себя, кладу в карман пистолет и судорожно начинаю прорабатывать план отступления. Объясниться? Ха-ха, «я вообще-то археолог, но сейчас в теле идиота, согласившегося с демоном на сделку». Долго проживу вне больничных стен? — Вы заподозрены в нелегальном подключении к Пургатории! Открывайте или мы применим силу!
— Чёрта с два, — хрипло произношу не своим, но весьма знакомым голосом. И лишь сейчас понимаю: именно им говорил Адриан, чьё тело я, видать, занял.
Стучавший не обращает внимания на мой лаконичный протест. Видимо, подобная реакция тут сплошь и рядом, поэтому он громко вздыхает и начинает нудно перечислять обвинения и возможные наказания. Порка батогами, вырывание имплантов и блокировка доступа бессмертной души к некоему Порайску. Последнее, пожалуй, нужно будет узнать позже, когда не будет угрозы штурма. Вокруг не видно демониц — а значит, нужно заметать следы и сваливать. Как назло, оживляются местные импланты. Кроме времени и бегущей строки новостей в глаза лезут какие-то символы. Навскидку «нажимаю» взглядом на ключ (вдруг дверь заблокирует), но получаю ещё десяток, один другого краше — финифть, каллиграфические буквы, кресты и голубки. Пытаюсь их смести рукой — но чёрта с два! Не уходят вовсе, и только яростный взгляд, гуляющий советской звездой, куда-то их убирает, пока я кошусь взглядом на дверь.
На ней действительно появилась пентаграмма. Кривоватая, но — словно выжжена чем-то, хотя специфического запаха в воздухе не горит. А — рядом ещё несколько кривых чёрточек. Появились от взгляда? Ну что ж… Нахожу в интерфейсе всё тот же символ ключа и немного модернизирую следы. Добавляю одну вертикальную черту к звезде, а остальные черты превращаю в россыпь рун старшего футарка. Грубо и неверно с точки зрения любых традиций. Но возможно, местные храмовники, завидев колдовские знаки, сначала будут заливать улики святой высокооктановой водой, а уже потом — искать мои следы в пепле.
Кстати, об огне — может, поджечь к чёрту квартиру? Если пожарные правила и тут запрещают газифицирование высоток — нужно найти горючее. Бензин? Ни одной канистры. Рассыпать содержимое пистолетного патрона? Нет, лишь взяв в руки — понимаю, что в руках скорее массивная батарейка. Кстати, вопрос «подсказок» — куда актуальнее незнакомого мне Порайска. Что это? Остатки памяти Адриана? Новый вид галлюцинации? Параллельный мне сон? Неважно. Сейчас я должен сжечь эту квартиру перед уходом.
С азартом пироманьяка продолжаю искать, что ж ещё можно подпалить вокруг. Какая-то часть подсознания заботливо подсказывает: рассыпанные на столе медицинские препараты горят не хуже сухого пороха. Что ж, путь есть (в окно), остаётся только на прощание выстрелить в стол. Правда, есть одна проблема — с местного «французского» балкона до пожарной лестницы лететь только по горизонтали метра четыре. Если и забитые икры ног не припрятали в себе пару усилителей — мне крышка. Мда, сейчас бы помощь пригодилась. Даже совет от демоницы.
— Они никогда не открывают, ты же знаешь, — проникновенно говорит новый голос.
— Попытаться стоит. Кукла, ломай!
Удар, кажется, сотрясает всю квартиру. Но к явному изумлению всех присутствующих (включая меня) дверь даёт сдачи. Пентаграмма, превратившаяся благодаря лишней черте в гальдарстав «Масляный узел», внезапно разгорается льдисто-голубым светом. Поверхность двери словно покрывается жидкостью, а засветившиеся руны окатывают всё это добро смачными дуговыми разрядами.
— ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА! — на одной ноте вопит некто, пытавшийся выломать дверь топором.
Меня происходящее устраивает целиком и полностью. Я вылезаю на балкончик и последний раз прицеливаюсь в лестничные пролёты пожарной лестницы. Чем чёрт не шутит, может для нынешнего тела такие прыжки как перешагнуть через луже? А если нет — удастся ли преодолеть четыре метра в прыжке? Мои размышления прерывает очередной удар, очередной треск разряда и очередной крик, сопровождающие упорные попытки выбить несчастную дверь.