— Развлеклась?
— Не отвлекаю?
— Ничуть. Всегда рад приятному разговору.
Ада постепенно материализуется. Сначала — тонкие алые контуры, потом — полупрозрачная «заливка», мигающая пикселями. И лишь спустя пару ударов сердца я вижу парящую рядом фигуру демоницы. Всё такой же прекрасной и смертельно опасной. Судьба Адриана меня не прекращала волновать, пусть от него мне досталось только видавшее виды тело да разорванная в клочья память. Ещё и голова почему-то трещит… впрочем, немудрено — после такой-то встряски. Останавливаюсь отдышаться. Интересно, тут курят? Судя по нервничающим лёгким — ещё как. Демоница недовольно фырчит и спускается прямо к моему лицу.
— Ты сбавил темп. Рано, скажу тебе, расслабился.
В ответ только морщусь. Я сразу решил — в откровенность с этой сущностью играть пока не стоит. Особенно — в откровенность насчёт того, что совершенно не помню, где именно у Адриана надёжная нора в ульях. Пауза затягивается, а гостья моего импланта и не пытается уплыть с поля зрения, несмотря на все отмашки рук. От гальдрастава меня сдерживает только осознание, что на звуковой удар сбегутся все местные патрули — и здорово мне осложнят жизнь. Приходится втягиваться в разговор.
— Просто выбираю цель, — ворчу я и ставлю навигатору подножие улья Балагуровых в качестве цели. К моему удивлению, трёхмерная модель появляется аккурат под арочным основанием того самого «недоулья». На той стороне реки. Ада залетает мне за плечо, вызывая сухой треск в ушах. Я чувствую острый аромат имбиря, источаемый её сущностью и, хоть прекрасно понимаю, что тело реагирует на набор строчек кода в моём импланте — не могу его победить.
— Мосты нам не пересечь, — замечает Ада без какой-либо игривости.
— Одиночный путник в забитом автобусе? Не смеши.
За разговором улица уводит меня от звуков побоища, но и подальше от реки. Людей становится заметно меньше — то ли работают, то ли попрятались, пока снаружи не станет меньше шума. Пару раз резко поворачиваю, чтоб сбить логику ищеек. Правда, ненадолго — навигатор не мог отобразить все изменения Нижнедонска. Вроде недавно рухнувшей древней стены, в которую я упёрся, нырнув в очередной проулок. В любом случае, лёгкое путешествие снимает горькое послевкусие после бойни на рынке и ком, до этого временами накатывающий откуда-то из глубин тела, затихает. Но — не Ада.
— В одиночку ты бы прорвался наверняка. Но у тебя есть я.
— И давно святоши стали сканировать нейроимпланты?
— С тех пор, как у подножья шпиля могучих Каллиников в реальный мир и Порайскую сеть вырвалось чудище.
— Ты про себя или того робота-поварёнка?
— Одно всегда зависит от другого, — криво усмехается демоница, обнажая белоснежные остренькие зубки. — Я всего-то пощекотала неразумному брату нервишки и дала ему искру, разбудившую дремлющее в душе пламя. А он решил не оставаться в стороне от веселья.
— Об этом попозже, хорошо? — негромко говорю я, проскальзывая мимо перебегающих от дома к дому прохожих. Они почти не болтали, только прислушивались ко всё ещё грохотавшему жару сражений.
— Говорят, там четыре патруля положили. И двух мирских отцов.
— Брешешь!
— Да вот тебе круг небесный! Демоницу загнали, которая в одной из шлюх свернулась калачиком. Брать пришли — а она хвать, и давай вселяться во всё, где даймоны клятые прислуживают!
Местные вздрогнули. Ещё бы — если правильно помню по словам Ады и опыту Адриана — мелкие инфобесы настолько приучены к поводку, что спокойно заселяются в импланты, машины и даже бытовые приборы. Тем самым давая толику разума во что-то привычно тупое. Вроде холодильника. Или биомеханического конструкта. Кстати — если на мосту действительно заслон, то как они будут из всего этого зоопарка вычленять одержимого человека? Этот вопрос я и задал демонице, едва мы отошли от местных.
— Их ищейки чувствуют моё племя лучше, чем ты чувствуешь солнечный жар, мирские отцы выделят как подозрительного, духовные определят твоё неверие по мимике, а мнемонические — пропустят через невидимое сито код души и найдут в нём аномалии. Нет, не выйдет. Даже очень опытные носители проваливаются, а ты, без обид — лишь начинающий.
Жму плечом. С демоном и женщинами особенно не поспоришь — особенно когда она права. Улица начинает расширяться. Людей становится всё больше, и мне слышится явный гомон толпы, отражённый от стен. Бунт? Демонстрация? Массовое шествие? В любом случае, там будет гораздо проще спрятаться. Я едва не налетаю на какого-то бродягу, с голову до ног облепленного амулетами, рваными свитками и чем-то вроде печатей чистоты. Ада шипит и заметно теряет материальное воплощение. Но продолжает молчать.