Я наконец поднимаю глаза вверх.
— Возможно.
— Дальше будет гораздо хуже. Кстати, мы так и не познакомились. Я — Ада.
— Просто Ада?
— Думаю, мои титулы сейчас ни к чему.
— Логично.
— А как тебя зовут?
— Ты же знаешь и так.
— Нет-нет-нет, — качает пальцем Ада. — Я знаю имя твоей оболочки. Того, кто раньше владел этим телом. Но вот ты, дорогой… ты для меня одна большая загадка. Не знаю, как тебе удалось сохранить хладнокровие — но чувствую, что этот мир для тебя чужой. Материальный, Инфоад, Пургатория или Порайск — везде ты чужой. Показать тебе все возможности — так волнительно…
— Вернёмся к этому вопросу позже?
Ада жмёт плечом и растворяется в воздухе. Что ж, мне проще. Бархатный голосок здорово отвлекает — и я до сих пор не уверен в её мотивах.
Арка улья Каллиник. Скрипторий.
Амбаст Сумкаллиник прекрасно понимал свою роль и в Птичьем Улье, и в собственной семье. Могущественный род, но — боковая ветка Великого дома. Мизерные шансы выбраться в иерархии Ордена до хотя бы мирского дознателя, нулевые — стать мирским Отцом. Плесны, стопы Улья — вот его место, торговать зеленью и тем хламом, ошмётками святой техноволшбы, спускающейся вниз. Но жажда знаний, искренняя, а не напускная вера двигала его вперёд. Интуитивное понимание воли даймонов, этих мелких и сломленных обломков Разбитого Архидиабола, служащих в каждой маленькой машине — заставила заметить машинных дознателей. Они собрали откуп роду и отправили учиться в улей Лаодикий — с условием вернуться в скрипторий.
И Амбаст вернулся. Он увидел в этом новую дорогу. Новый путь подняться выше. В неполные тридцать циклов он уже имел пост машинного дознателя, и власть больше, чем было в его семье за последние поколения. Нужно было лишь идти дальше. И Сумкаллинник шёл, выискивая кибергрешников и отступников. Начальство только удивлялась тому, как легко херувимы-охотники слушали молодого человека.
— Территория под оком Божьим, — массивные цифровые очки в медной оправе. Шесть отдельных, «паучьих» линз, каждая — на своего херувима. Корпус защищён невидимыми обычному оку невмами, филигранной вязью технославословий и сургучовыми защитными печатями. Кто бы не уходил от людей Ордена — им не скрыться от херувимов. — Можете замыкать ловушку, сыны мои. Херувимы патрулируют периметр, уходя от краёв вглубь. — Амбаст прочёл сигнатуры «подопечных» и решил передать кое-что ещё. — Коллега, перейдёте на закрытый канал?
— Не вопрос, Ам. Чего случилось?
— Ангелки обеспокоены.
— Господи, ты серьёзно это хотел сказать?
— Нет, Экфред, ты не понял. Они действительно серьёзно обеспокоены. Что-то вызывает возмущение в Порайской сети, словно инфодемон прошёл через наши криптографические барьеры.
— Давай будем разбираться с проблемами по мере их поступления, — негромко ответил старший штурмовой дружины.
Амбаст улыбнулся. Шлем успокаивал и вселял уверенность. Корпус защищён невидимыми обычному оку невмами, филигранной вязью технославословий и сургучовыми защитными печатями. Кто бы не уходил от людей Ордена — им не скрыться от херувимов.
Глава 2. Κρυπτός
в которой странные люди встречаются в странных местах, археолог открывает для себя новые пространства, а курьер — коварство потусторонних сущностей
Пургатория. Немногим ранее стука в дверь.
Боль. Она пробивает всё тело всеми возможными спектрами. Рассечения, тупые травмы, ожоги. Всё смешивается в едином водовороте, глушит мир со всеми его красками, прелестями и ужасами — и утягивает во тьму. Ненадолго. Яркий свет выдёргивает меня из тьмы без сновидений, приглушает мерзкие ощущения и обволакивает меня целиком. Как детское одеяло — трясущегося от кошмара мальца.
Боль уходит. А вот свет — всего лишь меняется на куда более отвратительный. Нехорошее, багрово-охряное сияние, вызывающее тошноту и фантомные звуки. Оно слепит, прожигает тело изнутри, и даже давит глухим сердцебиением на перепонки. Даже закрывая глаза, я всё ещё вижу — всё пространство вокруг, куда не поверни взгляд, светится этими инфернальными оттенками. Густой туман, рассеивающийся вокруг меня. Почва из матовых, грубых полигонов — плоских граней, напоминающих бордовое стекло. Столбы света, восходящие в мутную бесконечность «неба». Грубоватого вида силуэты где-то вдали, на которые тратить время не захочется ни одному здравомыслящему человеку.