Их цвет оказался не очень-то приятным – каким-то почти чёрным, с синеватым отливом. Под ногами заскрипел виниловый пол тоже жуткого чёрного цвета. Красный круг на сером потолке сразу начал раздражать своими колебаниями: он то самовольно увеличивал освещённость комнаты, то резко уменьшал. Периоды той или иной интенсивности разнились.
Из обстановки в этом убогом карцере имелись лишь простецкая детская кровать под дерево, маленький биотуалет в углу и металлическая перекладина около дверей, вделанная в стену, очевидно, для того, чтобы на ней физически упражняться.
Ада присела на зелёное одеяло постели – единственную здесь вещь, приятную на вид. Девочка взбила тугую серую подушку из непонятного материала. Осмотрелась. Камеры если и есть, то только внутри этого дурацкого красноватого круга в потолке!
В общем, полнейшая жуть! «Всё здесь сделано так, чтобы давить на твою психику!» – по-взрослому подумала девочка. Но не в её правилах сразу раскисать! Она улеглась на кровать, уставилась в потолок и показала язык красноватому светильнику.
Тот, словно испугавшись, снизил яркость освещения. В комнате воцарился полумрак. Ада повернулась набок и попыталась уснуть. Слишком много переживаний выпало на её рыжие локоны в последние часы!
Девочка даже не заметила, как отключилась. Ей приснился отец. Он что-то бормотал извиняющимся тоном. Но когда она очнулась, сразу напрочь забыла весь его бред. Ада увидела перед собой еду. Интересно, когда её принесли?
На столике стояла пластиковая тарелка с картофельным пюре и котлетой. Да ещё компот в стакане. Ада села на кровати и с особой жадностью всё это употребила – пережевала, проглотила и выпила!
«Наверно, уже ночь!» – подумала она, зевнула, прилегла и вскоре снова уснула.
* * *
Утром ей сначала принесли завтрак – она его также жадно уплела – а затем увели к доктору с лысой макушкой, в тот самый уже знакомый кабинет со стенами из тёмного стекла. Человек с жиденькими волосиками на висках приветливо улыбнулся Аде.
– Ну, здравствуй, Ада! Вот мы и встретились снова! Я рад тебя видеть, – искренне сказал он, поправив ворот своего белого халата.
– Я тоже… рада вас видеть, – проговорила Ада.
Потом он опять упомянул это странное слово – «пункция». Лысая макушка попросил Аду закатать рукав лонгслива. Девочка послушно обнажила белую кожу на локте с разветвлениями венозных нитей.
Доктор достал блестящий чемоданчик под цвет золота, раскрыл его, и на ярком свете обнажились маленькие странные инструменты.
– Не бойся, – спокойно сказал «лысая макушка», – это будет не больно. Словно комарик укусил. Раз, и всё! Даже не почувствуешь.
Ада и не почувствовала. Разве что слегка пощекотало.
– Значит, вы узнали, какие качества у меня на первом месте? – осведомилась девочка, чистыми глазами глянув на доктора.
Тот слегка удивился.
– Ну да, – ответил он, складывая инструменты в чемоданчик.
– И какие же?
– Из тебя должен получиться идеальный сотрудник службы госбезопасности. Вот только немного подкорректируем гены и уже завтра введём тебе новые клетки. Ты слишком добрая от природы. Надо это убрать. Нельзя же так любить людей!
Через пару дней жизни в одиночной камере Аде стало плохо: в горле запершило, закружилась голова, виски бросило в жар, а тельце повергло в дрожь. Тут же навалилась необычайная слабость.
И всё это – после дневного сна. Ада на ватных ногах проковыляла к двери и принялась долбиться. Но никто не отреагировал. Они словно проверяли, сколько она выдержит? Как перенесёт недомогание? Ада села у двери и погрозила кулачком вечно раздражающей красной лампе.
Но глаза закатились, веки потяжелели. Она провалилась в чёрную яму.
Очнулась девочка совсем в другом месте. Солнечная медицинская палата с капельницей, протянувшей свой канат к руке Ады. Из бутылочки сочится какая-то розоватая жидкость. Прибор над кроватью показывает на экране диаграммы и цифры.