— Вот, теперь хорошо заживёт, — с удовлетворением сказала Колбочка. — Минут десять ничему не удивляйся.
— В смысле? — я-подростку фраза показалась на что-то намекающей, и прилив крови резко вырос.
— В смысле брови не поднимай, пока клей не схватится.
— А, понятно… — сказал я, старательно нейтральным тоном.
— Майку сними.
— Что?
— Майку. Сними, — терпеливо повторила Колбочка.
— Э… Зачем?
Когда кровь куда-то приливает, то она откуда-то отливает. В моём случае — от мозга. Наверное, я сейчас произвожу впечатление довольно туповатого парня.
— Ссадины обработаю. Пупер тебя неплохо отделал. Да снимай уже, а то присохнет! — она нагнулась ко мне и потянула майку вверх.
Левый сосок коснулся моего лица, и я утратил волю к сопротивлению, лишь густо покраснел, когда она попросила меня встать.
Степень моего воодушевления её медицинскими манипуляциями заметно превосходит маскировочные возможности шорт, но Колбочка сей конфуз то ли не замечает, то ли невозмутимо игнорирует.
— Руки подними, — командует она, осматривая ссадины на рёбрах. — Так больно? А так?
— Не больно, — смущённо отвечаю я.
Уровень гормонов в крови такой, что мне ногу отпили — не больно будет.
— Рёбра целы, — руки у неё очень мягкие, тёплые и приятные. — А на ноге что?
Она касается бедра ниже шорт.
— Ерунда, синяк, — наверное, я сейчас красный, как китайский флаг.
— Вам, мальчишкам, всё ерунда! — заявляет Колбочка, невозмутимо расстёгивая ремень шортов.
Чтобы их стянуть, ей пришлось коснуться того, что мешало, но и это девушку ничуть не смутило. И только осмотрев здоровенный кровоподтёк на большой бедренной мышце, и убедившись, что это действительно всего лишь синяк, ничего страшного, она решительно взялась за резинку трусов.
То, что Колбочка оказалась отнюдь не девственницей, а, наоборот, девушкой вполне опытной, отчасти успокоило меня-взрослого. Я-подросток был сосредоточен на том, чтобы не слишком опозориться. Слава таланту, мне это удалось.
***
— Не парься, — сказала Колбочка, одеваясь. — Это ничего не значит.
— Ты красивая, — сказал я, чтобы что-то сказать.
— У меня рожа тупая, коровья жопа и сисек нет, — фыркнула девушка. — Не надо этой фигни, мы просто трахнулись.
— Неправда! — протестую я.
Хотя грудью её природа и правда обделила, Колбочка симпатичная. Не красавица, но довольно мила.
— Отмотаю аренду, появятся денежки — первым делом сиськи вставлю, — делится она со мной планами. — Лишь бы контракт был не совсем говно. С такой фигурой мне секс-аренда не светит, разве что в официантки идти. А то и в посудомойки…
— А ты хотела бы? Ну, в секс-аренду?
— А почему нет? — она присела на край кровати рядом, откровенно рассматривая меня.
Мне стало неловко, и я прикрылся простынкой.
— Я люблю трахаться, это раз. Я ничего потом не вспомню, это два. Платят лучше, чем за посуду, это три. Правда, говорят, что если арендоваться в бордель — то потом и думать о трахе не захочется. Химическая стимуляция выбьет все гормоны. Но я думаю, брешут. Всё равно в служанки-плюс я рожей не вышла.
— Нормальная у тебя рожа! — протестую я. — Вполне симпатичная. Но идти в секс-куклы дурная идея. Ты способна на большее.
— Вот и Кери так говорит, — вздохнула она.
— Это кто?
— Так интик же, про которого я тебе рассказывала. Ну, который за вашей хатой пас. Говорит, что мне надо учиться и стать врачом. Дурачок, хоть и интик. Пойдёшь с ним говорить? Или ещё хочешь?
Простыня выдала, что хочу, но потом мы всё равно пошли.
***
— Минут десять ещё, — говорит Колбочка. — Хочешь пока посмотреть на гнездо интиков?
— Хочу, — соглашаюсь я. — А нас туда пустят?
Здешняя школа — совсем небольшое двухэтажное здание. Стены давно не крашены, но внизу это маскируется многослойными граффити, поднимающимися причудливым узором до высоты, на которую может допрыгнуть подросток с баллончиком. Большинство из них эксплуатирует один и тот же графический образ — худого тонкорукого-тонконогого гоминида, страдающего макроцефалией. Надписи типа «Интики — позорное говнючьё» не оставляют сомнений, кого имели в виду авторы.
— А как нас могут не пустить? — удивилась Колбочка. — Это ж не тюряга. Да и там проблема не войти, а выйти.
Вход действительно свободный, никакой привычной мне по моему миру вахты с охраной. Похоже, от внешнего буллинга здешних учеников никто не защищает. В остальном школа похожа на наши — коридор, по одной стороне которого окна, по другой — двери классов. Идёт урок, в коридоре тихо. Есть и отличия — классы меньше, двери в них прозрачные. Видно, что учеников не много — даже небольшие здешние аудитории наполовину пусты, человек десять-пятнадцать максимум, а в некоторых и пять-шесть. Дети собраны без разделения по возрастам, по неизвестному мне принципу. Спрашивать у Колбочки, наверное, бесполезно, подожду интика.
— Вон он, Кери, — показывает она.
В этом классе учеников семеро, примерно одного возраста, на вид — от четырнадцати до шестнадцати. Кери — довольно приличный на вид паренёк, с лицом неглупым, но каким-то зашуганным. Виктимненьким. Мой внутренний хулиган немедленно записал его в категорию «жертвы». Типичный «ботан с первой парты», хотя парт тут нет. Вместо них свободно расставлены по помещению стулья с подставками для письма.
Преподаватель, к моему удивлению, обычный человек. Отчего-то я ждал арендного кибера. Средних лет, потасканный, одетый чисто, но дёшево — уж настолько-то я в местных шмотках разбираться научился. Яркая одноразовая синтетика без швов, напечатанная на принтере — вариант для полных нищебродов. Подросткам на соцавансе её вообще выдают бесплатно, по детским айди. Почти все ребята в такой. А вот моя хэбэшная майка и джинсовые шорты — это как пиджак от Армани или кроссовки от… Не знаю, от кого там за бешеные деньги бывают, не разбираюсь. Колбочка, когда я собрался было мою драную и окровавленную футболку выбросить, чуть меня по башке не треснула. Бережно замочила её в тазике, сказала:
— Не трогай, испортишь! Я вечером отстираю, высушу и зашью!
Сейчас я тоже в дешёвой синтетике, и как по мне — разница невелика.
Что преподают, не слышно, а дверь, похоже, прозрачная в одну сторону — ученики нас не видят. На электронной доске пусто, учитель что-то рассказывает, оживлённо жестикулируя, дети его на удивление внимательно слушают. Полная добровольность образования имеет и свои плюсы. Кому не интересно, просто сюда не ходят.
— Зря ты не учишься, Дженадин, — говорю я. — Кери прав, из тебя бы отличный врач вышел. Поверь, я в этом разбираюсь.
— Зови просто «Колбочкой», я привыкла, — вздыхает она. — Ни хрена-то ты, вершок, в жизни не понимаешь!
— И чего именно я сейчас не понял?
— Вот представь, пошла бы я в интики. Сидела бы тут, по пять часов в день всякую нудоту слушала. Потом-то что? Допустим, закончила я школу. Даже, допустим, сдала выпускные тесты. Что дальше?
— Учиться на врача. У тебя отличная эмпатия и рука лёгкая.
— Учиться — значит не брать киберконтракт, а брать, наоборот, кредит. Учёба кучу токов стоит. Дают кредит не всем, но даже представим, что мне дали. Затем я ещё шесть или семь лет зубрю всякую нудоту, пока мозги не закипят, жру только бесплатную бурду, ношу только бесплатные шмотки, никакой дышки, никакого веселья, никакого траха, кроме как мозгов, и никаких, заметь, красивых сисек. Потому что денег нет. И вот я доучилась, мне под тридцатник, я старая, страшная заучка с красными глазами, всего капитала — невыплаченный кредит с накапавшими процентами. При этом на работу меня возьмут только на самую отстойную, потому что везде киберы. Кибера учить не надо, ему весь курс медицины в башку закачивают. А ещё у него импланты — острое зрение, точные руки, он сто операций проведёт, не устанет и не ошибётся. А меня задвинут в какую-нибудь жопу, на самые простые имплантации, куда киберов жалко поставить. Там я опять буду жрать бесплатную бурду и носить бесплатные тряпки, потому что кредит с такой заплаты выплачивать до конца жизни. А когда я его, наконец, выплатила, я уже стрёмная старуха под полтос, и деньги мне не нужны. А с контрактом я отпашу десять лет и даже не вспомню, перезагружусь — а у меня на счету денежки, в тушке импланты, вся жизнь впереди. Сиськи себе сделаю — и заживу весело! С деньгами и сиськами можно и замуж сходить, родить кого-то. Я бы хотела однажды родить. Небось не была бы такой же жопой, как мои родители, получше бы справилась…