Болванщик одет в пиджак от смокинга на голое тело, голова по-стариковски дрожит, отчего высокий цилиндр на ней звякает. Я присмотрелся, в оторванной верхушке цилиндра угадываются какие-то шестеренки, похоже, шляпа набита доверху всяким хламом.
— Присоединяйся, мой-наш званый-незваный гость, — выпалил Болванщик. — Мы будем читать стихи!
Он осклабился и, дергая по-змеиному языком, продекламировал:
Я огляделся. В огромном и светлом помещении, больше похожем на склад, все завалено картонными коробками без надписей. Коробки разнообразны, от небольшой, с кулак размером, до громадных, величиной со шкаф. Николетты нигде не видать.
— А ты знаешь стихи? — жутко проскрежетал изуродованный Мартовский заяц, расплескивая кровь из чашки. — А я знаю. Послушай.
Под визг несмазанных механизмов, он провыл:
Меня передернуло. То ли от скрежета, рвущего нервы, то ли оттого, что Мартовский заяц отчетливо ударение делал на слове «Душа»?!
— Отличный стих, да-да, — завопил Болванщик, часто-часто моргая. — Только ты читать не умеешь, кто так стихи читает? Урод! Болван!
Старик орал, а сам в это время ежесекундно переставлял на поверхности кукольного столика чашку с кровью, кофейник, сахарницу. Зачем-то брал и тут же откладывал пластмассовую одноногую куклу без одежды, тасовал и рассыпал карты Таро.
«Внимание! — шепнул компьютер. — Заработали внешние фильтры».
Черт! Это началась консервация пространства. А значит, потом начнется планомерное уничтожение и отключение всего, что есть в нем.
«Главное, — пронеслось у меня в голове, — чтобы персонал не эвакуировали! А то Николетту я так и не найду…»
Я попытался шагнуть вперед, но в ногу вцепился Мартовский заяц, ухитряясь держать плюшевой лапой чашку. Я попытался стряхнуть уродца, но это оказалось не так-то просто. Лапы, словно тиски, не разжать!
— Нет-нет, наш-мой добрый-злой друг, — проскрежетал Мартовский заяц, поднимая на меня «взгляд» оплавленных пуговиц, — ты никуда не пройдешь, пока не отгадаешь нашу загадку, да! Да!! Да!!!!
— Загадка-загадка, — демонически захохотал Болванщик, обеими руками заталкивая в недра дырявого цилиндра чашку с кровью, кофейник и голую куклу с оторванной ногой.
Я все пытался оторвать от себя проклятого зайца, но ничего не получалось.
«Вот почему он так скрипит», — мельком подумал я, заметив у него торчащие из спины отвертки.
— Слушай загадку, — заголосил Болванщик.
— Загадку-загадку, — жутко протянул заяц. — Слушай-слушай…
Старик обернулся ко мне, его язык снова замелькал между зубами. Болванщик прошипел:
— Почему люди продают то, чего нет, а Дьявол покупает? И, самое главное, почему Дьявол сам продал Душу?!
По коже будто сыпанули снежной крошкой: не может быть, чтобы это было совпадением! Они знают, кто я такой?! И что это за намеки на бездушность?
На секунду я даже задумался, пытаясь найти толику здравого смысла в шизофренической загадке. Потом внезапно меня осенило: Болванщик в книге Кэрролла был приговорен к смертной казни за то, что убил Время!
Это программа, чтобы убивать время, задерживать незваных гостей!
Твою мать! Дурак! Как я мог попасться на это?!
Я выпрямился, выхватил из кармана коробок, спички высыпал на ладонь.
— Нет-нет, — взвизгнул заяц, — ты никуда не пройдешь! Загадка-загадка-загадка!
— Почему Дьявол сам продал Душу?! — заорал Болванщик. Из уголка рта у него потекла кровавая слюна. — Почему, почему, почему?!!
Бирюзовый свет погас, принимая очертания двуствольного кольта. Я обхватил рукоять двумя ладонями, навел. Двойным выстрелом лже-Болванщика опрокинуло, перевернув кукольный столик. В воздухе, среди брызг крови, кувыркнулся цилиндр с ценником «10/6».