— Он занят, — услышала я. Хотя я проигнорировала Джорджа, он не оказал мне той же любезности.
— Меня он примет, — ответила я и прошла дальше по коридору, надеясь, что мои слова были правдой.
Я свернула в кабинет, где, по словам Опал, он вёл свои дела. Удобные диваны и широкий письменный стол возвышались над солнечной комнатой, стены которой были уставлены стеллажами с книгами. Нэйт сидел за столом и смотрел на нераспечатанную пачку «Мальборо».
— Всё не так уж плохо, — говорил Питер, который сел на диван, в то время как другой мужчина — тот, который выглядел как сама смерть, только из плоти и крови — уставился на меня.
— Может быть, — сказал Нэйт, посмотрев на сигареты, потом на меня, когда я вошла в комнату.
— Ты все еще куришь? — спросила я. Лёгкий сладковатый запах табака всплыл в моей памяти. Он сам сворачивал себе сигареты, хотя и пытался скрыть от меня, что курит.
— Я бросил два года назад, но иногда…
Я села на диван рядом с Питером и скрестила ноги в коленях.
— Это долгий срок. Для тебя было бы позором теперь сорваться.
— Ты пережил три покушения и прочую хрень и ни разу не закурил за два года, — произнес Питер, который как будто агитировал против курения. — Не сдавайся сейчас.
— Вы правы, — ответил Нэйт со вздохом и кивнул, прежде чем бросить пачку в верхний ящик стола. — Сабрина, ты знакома с Питером, а это Дэвид, его брат.
— Привет, — сказала я здоровяку с лёгкой улыбкой.
— Приятно, наконец, познакомиться, — ответил тот. Несмотря на леденящий душу баритон, слова прозвучали тепло.
— Я рад, что тебе приятно, — сказал Нэйт, откинувшись на спинку стула. — Я хочу, чтобы ты начал обучать её приёмам самообороны.
— Что? — вырвалось у нас Дэвидом одновременно.
— Я уже знаю приёмы самообороны, — запротестовала я.
— Я так не думаю, — ответил Нэйт, пронзив меня взглядом зелёных глаз. — Если бы ты знала, то смогла бы вырваться, не поддалась Дмитрию.
Во мне поднялось негодование.
— Он схватил меня за горло!
— Вот именно, — его взгляд скользнул к синяку на моей шее. — Тебе нужно знать, как избегать удушающего захвата. Дэвид может научить тебя этому.
Я украдкой взглянула на задумчивого гиганта. Он казался таким же раздраженным, как и я, его темные брови сошлись над светло-голубыми глазами. Он и со спокойным лицом был страшным, а когда злился, то становился просто ужасающим.
— Не волнуйся. Он не причинит тебе вреда. Ну, не больше, чем будет нужно для ваших уроков, — Нэйт, казалось, жевал слова, когда произносил их, как будто идея свести нас с Дэвидом вместе пришлась ему не по вкусу.
— Ладно.
Я пожала плечами. У меня не было никаких неотложных дел, и я хотела быть в состоянии дать отпор, если Дмитрий или его приспешники снова доберутся до меня. Я вздрогнула от этой мысли.
— Вы смогли узнать что-нибудь о Дмитрии? О том, что он сказал мне в машине?
Нэйт поерзал на стуле и немного помолчал, а потом произнёс:
— Из того, что нам удалось выяснить, то, что он сказал о твоем отце, было правдой, — он сексуально надругался над Дмитрием, когда тот был его учеником.
У меня свело судорогой живот, и я почти пожалела Дмитрия. Но то, что делал мой отец, не оправдывало жестокости Дмитрия по отношению ко мне или кому-либо еще.
— Я ничего об этом не знала. Я была всего лишь ребенком.
— Для него это не имеет значения, — ответил Нэйт, пожав плечами.
Дэвид хрустнул костяшками пальцев и проговорил:
— Кто-то должен заплатить. Для него этот кто-то — ты.
Казалось, по комнате пробежал холодок. Я согнула ноги и поджала их под себя.
— Но мы будем защищать тебя и убьем его, конечно, — предложил Дэвид тоном, который, как он, скорее всего, думал, будет для меня утешительным.
— Ребята, готовьтесь к сегодняшнему вечеру. Дайте мне поговорить с Сабриной наедине, — в голосе Нэйта слышалась усталость, которой у него не было во время предыдущего разговора со своими бойцами.
— Уже готовы, — ответил ему Питер, встал и слегка улыбнулся мне, прежде чем выйти из комнаты со своим братом.
Когда дверь за ними закрылась, Нэйт спросил:
— Ну как тебе понравилось представление, которое я там устроил?
«Да, было жарко».
Но эту мысль я оставила при себе, а вместо этого произнесла:
— У всех, кажется, нервы на пределе.
— Хорошо. Так и должно быть. У нас стукач. Кто-то, кто сказал Дмитрию, где ты будешь и когда. Я найду его. И когда я это сделаю... — он сжал кулаки, его глаза горели едва сдерживаемой яростью.
— Джордж, — сказала я, вспомнив, как он смотрел на меня, вопросы, которые он задавал перед тем, как мы с Харгутом ушли. — Это должен был быть он.
Нэйт покачал головой.
— Не может быть. Он был со мной с самого начала.
— Он подлый.
— Да, но это не значит, что он — стукач.
— Он знал, куда мы направляемся, — проговорила я, встала и подошла к его столу, проведя пальцами по гладкому дереву. — Он задавал вопросы.
Нэйт следил за моими движениями, приковав ко мне взгляд своих зелёных глаз так, что моя кровь закипела.
— Он и должен задавать вопросы. Он охранник.
— Я ему не доверяю.
— Я знаю.
Он откинулся на спинку стула, когда я обошла вокруг его стола и встала рядом с ним.
Когда я уселась рядом, его ноздри начали нервно раздуваться.
— Откуда ты знаешь, что это не он стукач?
Он вздохнул и положил руки на подлокотники кресла.
— Потому что мы с его младшей сестрой когда-то трахались. Она забеременела.
Ревность скрутила меня, как рыболовный крючок.
— У тебя есть ребенок?
Он ухмыльнулся.
— Не совсем. Я был осторожен, но когда у неё родился ребенок, она сказала, что он мой. Конечно, я попросил тест на отцовство. Оказалось, он не от меня. Но она была в отчаянии, у неё не было ни денег, ни работы, это было бы плохо для ребёнка, и я всё равно заплатил алименты. Что ещё мне было делать? Мальчик не знает обо мне. Но Джордж знает, что я делаю для своей семьи. И пока они в безопасности и за ними присматривают, а это так, он меня прикроет. Милосердие создает верность. Страх тоже работает, но милосердие — это долгая игра.
Я выгнула бровь.
— Милосердие порождает преданность, да? Почему ты не можешь просто признать, что хотел помочь ребенку? У тебя доброе сердце. Тут дело было совсем не в том, чтобы заслужить преданность.
— Добродушный? — переспросил он. Его взгляд скользнул по моему телу. — Я бы так не сказал.
Я облизнула губы, когда знакомое давление медленно начало нарастать внутри меня. Только его близость включала все рецепторы удовольствия, которые у меня были, подготавливая меня к его прикосновению.
— Ты спас меня, потому что ты добрый. То же самое и с мальчиком. Ты не можешь не делать добрые дела.
— Добрые дела? — снова переспросил он, покачав головой, и схватился за подлокотники кресла. — Сегодня я убил человека, Сабрина. Застрелил его в подвале, пока ты спала. Знаешь почему? — его слова должны были заставить меня похолодеть. Они этого не смогли.
— Почему? — я выдохнула вопрос и стала пододвигаться ближе к нему, до тех пор, пока мое колено почти не коснулось его.
— Потому что он забрал тебя, — его челюсть сжалась, когда он посмотрел на меня. — Потому что он осмелился подумать, что может прикоснуться к тебе.
— Потому что я твоя, — сорвались с моего языка слова, которые я хотела сказать ему. Это было самое легкое признание в моей жизни.
Он закрыл глаза, как будто эти слова причиняли ему боль.
— Я буду защищать тебя.
Я начала приближаться к нему, двигаясь вперёд до тех пор, пока наши колени не соприкоснулись, а моя задница не прижалась к его столу.
— Потому что я твоя, — повторяла я и собиралась повторять столько раз, сколько нужно, чтобы он понял. Я хотела его.
Он открыл глаза и наклонился вперед, положив ладони на мою талию. Я вздрогнула от его прикосновения, огонь внутри меня угрожал поглотить все рациональные мысли. Он весь напрягся, как натянутая струна, которая вот-вот лопнет.