Телефон Гин, что лежал дисплеем вниз, разрывался от уведомлений, вытаскивая из бессмысленных блужданий в своем сознании. Девушка бегло посмотрела на экран и отключила звук.
— Извини, — прервалась она. — Я в уборную.
Айрис несколько минут прожигала ее оставленный на столе мобильник взглядом и, не удержавшись, перевернула его, бросая взгляд на дисплей:
«10 непрочитанных сообщений от: Томас»
— Г-и-и-и-н, — протянула Айрис себе под нос, потирая виски. Голова уже шла кругом от всего этого дурдома.
Чтобы не усложнять отношения еще и с подругой до кучи, она решила оставить свои потенциальные нравоучения, тем более что они не имели абсолютно никакого смысла. Гин не была ребенком, и Айрис не могла оберегать ее и контролировать сутки напролет. Более того, девушка в этом не нуждалась. Она делала то, что хотела, и вряд ли кто-то мог этому помешать. Однако если Акутагава узнает о их общении — Томас не жилец. Это стоит просто принять как данность. Если на очередного дружка-обмудка Рюноске еще и мог бы закрыть глаза, то в случае с Томасом, что напрямую угрожал жизни его сестры, это было просто исключено. В том, что он убьет парня, Айрис не сомневалась. Вероятно и Гин отдавала себе в этом отчет, потому что ему это действительно ничего не стоило. Чудом было вообще то, что Акутагава не прикончил Томаса еще в первую их встречу.
***Несмотря на то, что погода к вечеру изрядно испортилась, застилая чистое небо густыми серыми тучами, Айрис не хотела оставаться у себя в апартаментах. Не могла. Стены собственной квартиры начали отчаянно душить ее, отчего возникла острая потребность в свежем уличном воздухе. Однако причиной всего этого являлась отнюдь не погода. А номер Осаму, цифры которого высвечивались входящим вызовом на ее новом телефоне. Впрочем, с его навыками вычислить подобное не составило бы никакого труда. Вот только что ему было нужно, девушка вообще не представляла. Миура не собиралась брать трубку. Она лишь задалась вопросом: зачем Дазай позвонил с того номера, который она помнила наизусть? Куда больше шансов было бы дозвониться с неизвестного номера. Или же он знал, что девушка не ответит в любом случае, и у него была какая-то цель заявить именно о себе? Это было странно. Осаму точно не относился к такому типу парней, которые, не подумав, разрывают отношения и спустя время начинают об этом жалеть, пытаясь вернуть упущенное. Нет. Он бы не стал так поступать.
Ничего не придавало душе большего спокойствия, чем ночная свободная магистраль, сливающаяся перед глазами в одну сплошную полосу. Кричащие огни многочисленных придорожных заведений Йокогамы, отели, бары и казино мерцали по бокам, расплываясь бликами в зеркале заднего вида. Скорость на спидометре превышала двести, но совсем не ощущалась в реальности. Да и сама реальность ощущалась едва ли. Можно было плестись, как черепаха, или гнать, как сейчас — разницы не было. Можно кричать во все горло, срывая голос, или глухо молчать — разницы не было. Продолжать свое никчемное существование или закончить все прямо здесь и сейчас: вывернуть руль вправо и вписаться в бетонный столб — разницы не было.
Может, прекратить терапию было не лучшей идеей, но доктор Швартц на продолжении не настаивал. Безвольное существование в статусе овоща, неспособного испытывать какие-либо эмоции, выносить было уже и вправду тяжело. Ведь от этого страдала не только она. Зато теперь целая феерия чувств разом обрушилась на голову: неловкость перед Рюноске, чувство вины перед Гин, совсем не вовремя вернувшееся либидо, от которого хотелось лезть на стены. Может, оно и спровоцировало ее поцелуй с Рюноске? Скорее всего, так и было. Но больше всего вывел из равновесия тревожный страх после звонка Осаму. Швартц бы сказал, что все это не взаправду, что эти эмоции — фикция. Но разве могло быть обманом то, что ощущалось физически? Каждая клетка собственного тела сейчас проживала настоящую жизнь. Мерзкую, холодную и грязную, но все-таки жизнь. Пусть она и представляла собой лишь жестокость и несправедливость, обманывала, внушая ложные надежды и разбивала вдребезги человеческие сердца. Но никакой другой жизни узнать все равно не получилось. Да, наверное, уже и не получится.
Одна рука продолжала сжимать обтянутый дорогой кожей руль, а другая потянулась к бардачку, выуживая оттуда пачку сигарет. Так-то лучше. Гораздо лучше. Услышав капли дождя, ударяющего о крышу машины, захотелось убавить музыку и вслушаться в умиротворяющие звуки, созданные самой природой. Однако ненавязчивый дождь очень скоро превратился в отчаянный ливень, застилающий собой какую-либо видимость на дороге. Вот только дворники какого-то хрена не работали. Несколько раз клацнув по необходимой кнопке и не получив должного результата, скорость все-таки пришлось сбавить и свернуть к обочине. Но стоило повернуть руль вправо, как машину начало заносить, а тишину разрезал скрип чужих тормозов. И удар.
Гармония и спокойствие. Давно такого не ощущалось. В мыслях пронеслись фрагменты детских воспоминаний: охота с отцом, семейный уют, некогда утративший свою значимость, и черный чай с мятой и мелиссой. Почему-то сейчас возникло невероятно сильное желание выпить его. Закутаться в мягкий плед, сидя на веранде, как в старые добрые времена, и согревать руки о горячую кружку с ароматным чаем, что наполнял ее. Может, все было не так уж и плохо?
— Айрис… — из воспоминаний вырвал взволнованный голос. — Прости меня.
Виски пронзила острая боль, отчего девушка невольно поморщилась. Она потерла глаза руками и попыталась разглядеть силуэт говорившего человека.
Над ней навис чертов Дазай, который, по всей видимости, подрезал ее. Кто вообще этого кретина за руль пустил? У него и машины-то не было. Стоило Айрис попытаться принять вертикальной положение, как она обнаружила связанные за спиной руки и ноги.
— Какого черта? — прохрипела она, слизывая языком кровь с разбитой от удара губы.
Игнорируя вопрос, парень взял ее на руки и направился к машине, на которой он приехал. Открыл заднюю дверь и положил Айрис на сидение.
— Что происходит? — срываясь на крик, переспросила Миура. — Я сейчас превращусь, чертов ты ублюдок!
Дазай протянул руку и, оголив небольшой участок кожи на ее руке, вонзил шприц с иглой, от содержимого которого стало клонить в сон. Последнее, что Айрис успела уловить, это мягкое прикосновение губ Дазая к своим, от которых, будь она в полном здравии, точно бы решила прочистить себе желудок.
Когда девушка пришла в себя, первым, что она увидела, была толстая железная дверь, запирающая ее в стенах подвала. Айрис не могла знать наверняка, где она находится, но сырой влажный запах наводил именно на такие мысли. Миура повернула голову вбок и, уронив взгляд на Дазая, обнаружила, что ее руки были все еще связаны. От неподвижной фиксации запястья затекли и начали неметь, а в горле все пересохло. И она по-прежнему не понимала, что происходит. Осаму спал, сидя напротив нее, облокатившись на спинку стула. Но как только девушка зашевелилась, пытаясь подняться, он открыл глаза. Его взгляд был изможденным и болезненным. Сосуды в уголках полопались, расползаясь от радужки красной паутинкой, отчего можно было сделать вывод, что не спал он как минимум сутки.
— Оуу…- парень поднялся со стула, направляясь в сторону Айрис, — Ты проснулась.
Его взгляд скользнул к пересохшим губам девушки и Дазай прихватил с собой бутылку с водой.