Вдвоем они вышли на широкий балкон, нависший над двором резиденции ордена. Убедившись, что ни Лаура, ни Андис их не слышат, Ильнур сказал:
— Ты давно знаешь Свиностаса. Скажи — не может ли все это быть делом его рук?
Колька едва удержался от смеха. Он шутки ради насочинял небылиц о Стасике, и его забавляло, как легко поверили окружающие в его рассказы о вымышленных злодействах школьного лоха. Сам же он не верил даже в то, что Стасик каким-то образом причастен к разрушению городских стен Форинга. Его не убедили в этом даже обнаруженные доказательства. Он просто не мог поверить, что беззубый тюфяк, над которым он измывался десять лет, способен хоть на какой-то поступок, не важно — злой или добрый. Колька не сомневался в том, что Стасика уже давно нет в живых. Этот беспомощный субъект просто не мог выжить в суровом мире меча и магии.
Но сказал он иное.
— Ильнур, я почти в этом не сомневаюсь, — заявил Колька с самым серьезным видом. — Ты не можешь себе вообразить, сколь коварен и подл Свиностас. Ты сказал верно — я знаю его давно. И потому говорю тебе — он точно стоит за всей этой историей с крепостью. Если не сам лично, то причастен как-то косвенно.
Ильнур тихо выругался.
— Мало нам было проблем, — проворчал он, — так теперь еще завелся этот мерзавец. С каким бы огромным удовольствием я срубил его гнусную голову! А ведь мы были так добры к нему. Даже ты. Вручил ему награду. Но он, неблагодарный, ничего этого не оценил.
— Свиностас всегда был мерзавцем, — вздохнул Колька, едва сдерживая рвущийся из груди хохот. — Его не изменить. Я надеялся, что он исправится в этом мире, но напрасно.
— Чует мое сердце, что этот гад еще попьет нашей кровушки! — процедил сквозь зубы Ильнур. — Это же надо — мы сами притащили в свой мир такого лютого злодея. Скорее бы чья-нибудь благородная рука сразила его, пока он не успел напакостить нам повторно.
Ильнур повернулся к Кольке, похлопал того по плечу, и произнес с улыбкой:
— Ладно, дело пустое. Нам не привыкать сражаться со злом, в каком бы обличии оно ни являлось. Ступай, отдохни. Выспись сегодня хорошенько. Кто знает, что ждет нас в той крепости?
— Что бы ни ждало, ему несдобровать! — решительно произнес Колька.
— Это точно, — согласился Ильнур, но в его тоне не прозвучало железной уверенности. — Да, это точно.
Глава 45
Сборы войска начались с раннего утра. Ильнур был на ногах еще до рассвета. Он бегал по городу, непрерывно раздавая приказы, проверяя, осматривая и контролируя все лично. Обычно отличавшийся спокойным нравом, сегодня, будучи на взводе, он еще до завтрака успел устроить подчиненным пару крепких выволочек, не скупясь, при этом, на неуставные выражения.
С рассветом весь город наполнился шумом и суетой. Гомон человеческих голосов ворвался в открытое окно, и разбудил Кольку. Тот нехотя приоткрыл глаза, зевнул, и только после этого вспомнил о том, что сегодня они выступают в поход.
Вчера, вплоть до полуночи, он тоже был занят подготовкой к запланированному мероприятию. И только когда Ильнур приказал ему идти спать, оставил это дело, и побрел в свою квартиру. Паладины, в основной своей массе, проживали в резиденции ордена, но Колька поселился отдельно. И на то у него имелась веская причина.
Эта причина терпеливо ждала его до полуночи, и едва он переступил порог жилища, бросилась к нему на шею. Колька, ухмыльнувшись, тут же дал волю рукам, деловито ощупывая приятные изгибы и округлости. Верховная волшебница была хороша не только на глаз, но и на ощупь.
Тот факт, что ему удалось до беспамятства влюбить в себя Лауру, чрезвычайно льстил бывшему старшекласснику. Вообще-то Колька никогда не страдал от недостатка женского внимания. Он нравился девушкам, и знал это. Но все прежние подружки были его сверстницами, молодыми дурехами с гуляющим в головах сквозняком. А в новом мире ему удалось уложить в постель настоящую красавицу, что была на целых десять лет старше него, и имела значительный сексуальный опыт. После суетливых и неловких совокуплений со своими бывшими подружками, близость с Лаурой потрясла Кольку. Верховная волшебница Форинга творила в постели настоящее волшебство. Тем приятнее было осознавать, что первая красавица и столь значительная особа досталась ему. Колька безмерно гордился своим любовным триумфом. Ему ужасно хотелось получить возможность похвастаться новой любовницей перед старыми, оставшимися в родном мире, друзьями. Тех бы точно удар хватил от зависти.
Потянувшись, Колька осторожно выскользнул из-под простыни, стараясь не разбудить Лауру. Сделать это оказалось непросто — волшебница прижималась к нему всем своим прекрасным телом, и едва он стал отстраняться, начала, не просыпаясь, цепляться за него руками. Колька все же высвободился, и, насвистывая мотивчик родного мира, побрел совершать все положенные утренние процедуры.